Рыжий Тед вел себя примерно, и когда месяца через два резиденту надо было послать группу заключенных на один из отдаленных островов для выполнения какой-то работы, он включил в эту группу Рыжего Теда. Тюрьмы там не было, так что десяток арестантов, отправленных под наблюдением надзирателя, разместились у туземцев и по окончании дневных трудов жили как свободные люди. Работы там хватало, и Рыжий Тед мог пробыть на острове до конца срока. Резидент повидал его перед отправкой.
— Послушай, Рыжий, — сказал он, — вот тебе десять гульденов, сможешь там купить себе табаку.
— А не могли бы вы добавить еще немного? Ведь мне приходит ежемесячно по восемь фунтов.
— Я полагаю, этого достаточно. Я буду сохранять поступающие для тебя переводы, и когда вернешься, получишь кругленькую сумму. Тогда сможешь поехать, куда захочешь.
— Мне по душе здесь, — ответил Рыжий Тед.
— Ну и ладно. Как только вернешься, приведи себя в порядок и приходи ко мне домой. Разопьем бутылочку пива.
— Отлично. Поболтаем всласть!
Тут на сцену выступает его величество случай. Остров, на который отправили Рыжего Теда, назывался Мапутити, и, подобно остальным, был скалистым, густо порос лесом и окружен рифами. На нем имелось две деревни: одна среди кокосовых пальм на берегу моря, как раз напротив прохода среди рифов, другая — в центре острова возле озера с солоноватой водой. Некоторая часть жителей второй деревни была обращена в христианство. Связь с Бару осуществлялась катером, который время от времени заходил на различные острова и перевозил пассажиров и продукты. Но местные жители были мореходами, и если возникала срочная необходимость связаться с Бару, они снаряжали прау[10] и проплывали на ней примерно пятьдесят миль, разделявших эти острова. Случилось так, что за две недели до истечения срока, на который был осужден Рыжий Тед, обращенный в христианство старейшина деревни, что находилась на берегу озера, внезапно заболел. Туземные средства ему не помогали, и он корчился в муках. Гонцы были отправлены на Бару просить помощи у миссионера. Но, к несчастью, в это время мистера Джонса свалил приступ малярии, посему он лежал в постели и не мог передвигаться. Он обсудил ситуацию с сестрой.
— Похоже на острый приступ аппендицита, — сказал он.
— Ты не можешь ехать, Оуэн, — заявила сестра.
— Но не могу же я допустить, чтобы человек умер.
У мистера Джонса была высокая температура — 104 градуса.[11] Страшно болела голова. Всю ночь он бредил. Глаза его лихорадочно блестели, и сестра чувствовала, что он сохраняет сознание лишь огромным усилием воли.
— В таком состоянии ты не можешь оперировать.
— Конечно, нет. Тогда должен ехать Хассан.
Хассан был аптекарем.
— Ты не можешь это доверить Хассану. Он никогда не решится оперировать на свою ответственность. И туземцы не позволят ему. Поеду я. Хассан останется здесь и присмотрит за тобой.
— А ты сумеешь удалить аппендикс?
— Почему бы нет? Я видела, как ты это делаешь. Да и сама делала множество мелких операций.
Мистер Джонс чувствовал, что до него уже не совсем доходит то, что говорит сестра.
— Катер здесь?
— Нет, он ушел на один из островов. Но я могу поехать в прау, на которой прибыли гонцы.