Макс Истман в 1926 году был ошеломлен тем яростным предубеждением, с которым Фрейд относился к Соединенным Штатам, и явно шокирующей манерой его высказывания этих предубеждений своим американским посетителям'80.
Андре Бретон сообщал, что «величайший психолог нашего времени живет в заурядном доме, в затерянном квартале Вены»181. Он не счел горничную, открывшую ему дверь, хорошенькой. Когда, наконец, он подошел к кабинету Фрейда, то «обнаружил себя в присутствии старика скромного вида, принимавшего в убогом кабинете, словно врач, обслуживающий бедных».
Драматург Ленорман нашел, что кабинет Фрейда «был похож на кабинет любого университетского профессора»182. Фрейд показал ему стоящие на полках работы Шекспира и авторов греческих трагедий и сказал: «Вот мои наставники». Он утверждал, что существенные темы его теорий основывались на интуиции поэтов.
Шульц, немецкий психиатр, усмотрел во Фрейде «человека немного меньше среднего роста, крепко скроенного, с манерами типичного профессора, потрясающе напоминающего Пауля Эрлиха»183. У него была короткая, густая бородка, он носил очки и обладал проницательным взглядом. В нем сочетались объективный, интеллигентный подход с оживленным духом и типично австрийской доброжелательностью, а говорил он на классическом литературном языке. Шульц назвал Фрейда необычайно одаренным человеком с гармонической личностью. «Вы действительно не верите в то, что способны излечивать?» - спросил его Фрейд. Шульц ответил: «Никоим образом, но каждый может, как садовник, убрать препятствия для роста личности». «Тогда мы поймем друг друга», - ответил Фрейд.
Виктор фон Вайцзэкер описывал Фрейда как «ученого человека мира, с высокой буржуазной культурой»184. В его кабинете стоял длинный ряд античных статуй в бронзе и терракоте, сатиры, богини и другие любопытные фигуры. «В нем не было ни следа академического педантизма, и его разговор свободно скользил от серьезных и трудных тем к легкой грациозной болтовне. Выдающийся человек при этом присутствовал всегда». Было очевидно, что Фрейд страдал физически, но это обстоятельство не угнетало окружающих.
-64-
7. Зигмунд Фрейд и психоанализ
Эмиль Людвиг рассказал о визите к Фрейду осенью 1927 года и нашел его толкования биографий Гете, Наполеона и Леонардо да Винчи фантастическими185.
Французская журналистка Одетт Паннетье, создавшая себе репутацию литературными «утками», вырвала интервью у Фрейда186. Зная, что восьмидесятилетний измученный болями Фрейд закрыл свои двери для журналистов, она притворилась пациенткой, страдающей фобией по отношению к собакам, и принесла Фрейду рекомендательное письмо от французского психиатра. Интервью, представленное ею, далекое от того, чтобы представить Фрейда в смешном виде, показало его как симпатичного, добродушного старика, который, казалось, не воспринял ее фобию слишком серьезно. Он попросил разрешения встретиться с ее мужем, рассказал о затратах и трудностях, связанных с лечением. «Л протянула ему конверт. Его манеры казались скорее дружескими, чем профессиональными. Но конверт он взял».
Воспоминания, оставленные людьми, которых анализировал Фрейд, датируются большей частью поздними годами его деятельности. Рой Гринкер рисует Фрейда как мудреца и «фонтан премудрости»187. Хильда Дулиттл описывала вдохновение, которое черпала из своего анализа с ним, в высоких поэтических выражениях188. Джозеф Вортис, прошедший четырехмесячный учебный курс анализа с Фрейдом в 1934 году, записывал в дневник свои сеансы и переработал его в книгу189. Его отчет уделяет много внимания методике, использовавшейся Фрейдом, и повествует о том, что Фрейд выражал свои мнения о самых различных вещах: о деньгах, социализме, старости, американских женщинах, о еврейском вопросе и т. д.; он также не скупился на едкие комментарии в отношении некоторых коллег.
Чтобы закончить эту тему, мы должны упомянуть интервью, которые брал у Фрейда Бруно Гец в 1904 и 1905 годах, и о которых рассказал по памяти почти через половину столетия190. В те годы Гец был бедным, голодным студентом в Вене, страдающим от острой лицевой невралгии. Один из его профессоров посоветовал ему обратиться за консультацией к доктору Фрейду, которому он показал некоторые поэмы Геца. Гец был потрясен тем вниманием, с которым Фрейд осмотрел его своими «изумительными, теплыми, печальными, мудрыми глазами». Фрейд сказал ему, что находит его поэмы весьма утонченными, но: «Вы прячетесь за своими словами, вместо того чтобы позволить им увлечь вас за собой». Фрейд также спросил его, почему в стихах он часто возвращается к морю, и было ли оно для него символом или реальностью. Тогда Гец излил ему душу, рас-