-72-
7. Зигмунд Фрейд и психоанализ
шенным душевным равновесием, склонного к заблуждениям204. В патографий Эриха Фромма Фрейд предстает как фанатичный борец за правду, который благодаря некоторым невротическим свойствам был вдохновлен идей, что именно его миссия состоит в руководстве интеллектуальной революцией для преобразования мира посредством психоаналитического движения205. Персиваль Бейли рисует Фрейда как некоего вида эксцентричного и неуклюжего гения, ссылающегося на антисемитизм и враждебность своих коллег в оправдание своих неудач, заблуждающегося в интерпретациях фантастических теорий206. Маризе Чойси видит в основе его личности и деятельности слабость его либидо: «Разве в таком случае теория Фрейда не является разумным объяснением его собственного сексуального подавления?»207 Согласно Александеру, Фрейд страдал от неразрешенного конфликта между своим пребыванием в оппозиции и стремлением быть полностью признанным208.
Указывалось на множество других свойств личности Фрейда, которые характеризовались как невротические. Говорили, что Фрейд в иных вопросах был легковерным (например, верил военной пропаганде ведущих империй); ошибался в оценках некоторых людей; сохранял несправедливую недоброжелательность в отношении других, как и предубеждения против американской цивилизации; был нетерпим; проявлял неосторожность, говоря о некоторых своих пациентах; непомерно заботился о вопросах приоритета, притворяясь к ним равнодушным; присваивал себе происхождение многих выдающихся концепций и был рабом привычки к курению табака209. Даже его пуританское поведение и строгую моногамию считали ненормальными: поэтесса Анна де Но-эйль после визита к нему была шокирована тем, что человек, написавший столь многое о сексуальности, никогда не был неверен своей жене210. Марта Робер прощала ему пуританский образ жизни, потому что, как она сказала, к тому времени, когда он приобрел все свои знания о сексуальности, он был слишком стар для перемен211. В действительности ни одно из всех приведенных свойств его личности не позволяет поставить диагноз «невроз». Гораздо более сложная проблема заключается в том, каким образом сверхчувствительность Фрейда и субъективное ощущение изоляции смогли привести его к убеждению, что его отвергли и подвергли остракизму, — убеждению, которое, как показывают все доступные документы, было необоснованным212.
Насколько нам известно, К. Р. Эйслер был единственным автором, пытавшимся систематически исследовать Фрейда как гения213. В своей предыдущей книге о Гете Эйслер дал определение гениальным людям
-73-
Генри Ф. Элленбергер
как «... личностям, способным воссоздать человеческий космос или часть его методом, понятным человечеству, и содержащие некий новый, до тех пор не осознанный аспект реальности». Гений — результат исключительного сочетания факторов и обстоятельств. В его основании лежит природный, биологический фактор: в Гете этими факторами были глубина и качество мыслительной функции, совершавшей ритуал творения; во Фрейде - совершенное владение языком. Но возникновение гения требует также наличия целого ряда факторов его окружения. Возлюбленному первенецу молодой матери, которая сама была второй женой человека по имени Якоб, старше ее по возрасту, Фрейду было предопределено судьбой раннее отождествление с библейской личностью Иосифа, толкователя сновидений, превзошедшего в этом искусстве отца и братьев. Молодой Фрейд вложил свое либидо в научную работу и собственное честолюбие; встреча с Мартой Бернайс заставила его направить часть своего либидо на Марту и во внешний мир. Но четыре года помолвки повлекли жестокое разочарование, откуда и возникла более высокая степень сублимации. Ради Марты Фрейд забросил свои научные амбиции, обратившись к клинической практике, и именно это самоотречение дало ему возможность сделать открытия в области неврозов. Ежедневная переписка с Мартой заострила его способность к психологическому наблюдению и самоанализу. Эйслер считает, что этот четырехлетний период помолвки послужил инструментом, вызвавшим реорганизацию личности Фрейда, которая, в свою очередь, сделала возможным его самоанализ, а впоследствии - постепенное проявление нового видения мира, то есть появление психоанализа214.
Однако еще не пришло время, когда появится возможность получить поистине удовлетворительную оценку личности Фрейда. Данных все еще недостаточно (наши знания о его детстве так же скудны, как и сведения о его самоанализе до публикации переписки с Флиссом). И не столь уж невероятным представляется, что с течением времени понять его будет все труднее. Фрейд принадлежит к группе людей, вышедших из одной и той же литейной формы, включая Крепелина, Фореля и Блей-лера, прошедших длительное обучение интеллектуальным и эмоциональным дисциплинам; они были людьми высокой культуры, пуританских нравов, неограниченной энергии и строгих убеждений, которые они решительно отстаивали. Вопреки всем личным и научным расхождениям, эти люди были способны мгновенно понимать друг друга, в то время как их тип идеалиста-отшельника становился все более неестественным для гедонистического, прагматического поколения.