Современные отчеты о болезни Анны О. не подчеркивали необычные черты этой истории: во-первых, сосуществование одной личности, живущей в настоящем времени, с другой, живущей на 365 дней ранее. Во-вторых, тот факт, что каждый из симптомов предположительно появлялся сразу же после травмирующего события, без какого бы то ни было периода инкубации. В-третьих, что эти симптомы можно было заставить исчезнуть. Однако заявление о том, что «достаточно было вспомнить обстоятельства, в которых симптомы появлялись впервые» (как рассказывали об этом современные отчеты), абсолютно не соответствовало реальности. Анна должна была вспоминать о каждом случае появления симптома, сколько бы раз он ни возникал, и в строго обратном хронологическом порядке. Эти особенности превращают историю Анны О. в уникальный случай, не имеющий известных аналогов
ни до, ни после.
На семинаре, происходившем в Цюрихе в 1925 году, Юнг сообщил, что Фрейд сказал ему, что в действительности пациентка не была вылечена271. В 1953 году Джонс опубликовал версию этой истории, значительно отличавшуюся от сообщенной Брейером. Согласно ей, Фрейд сказал Джонсу, что ко времени предполагаемого излечения болезни пациентка находилась в состоянии, весьма далеком от здорового. Она испытывала родовые муки истерического деторождения после фантомной беременности. Брейер, загипнотизировав ее, выбежал из дому в холодном поту, после чего уехал в Венецию, на свой второй медовый месяц, в результате которого произошло зачатие его второй дочери, Доры. Пациентка Анна О. была помещена в институт в Гросс Энзердорфе, где она оставалась больной в
-93-
течение нескольких лет. Версия Джонса указывает на то, что Брейер был одурачен пациенткой, и что предполагаемый «прототип очистительного излечения» и вообще не был лечением.
Сравнивая биографию Берты Паппенгейм с двумя версиями истории Анны О., каждый заметит, что в первой Берта уехала из Вены во Франкфурт в 1881 году, в то время как Анна, в соответствии с версией Брейера, оставалась в Венском санатории до 1882 года, а согласно версии Джонса272, и еще дольше. Еще более странный факт заключается в том, что фотография Берты (оригинал которой автору довелось увидеть) помечена датой 1882 года, вытисненной фотографом, и на ней запечатлена выглядящая здоровой, спортивного вида женщина в костюме для верховой езды, что свидетельствует об остром противоречии с описанным Брейером портретом привязанной к дому молодой женщины, не находившей выхода для своей физической и психической энергии.
В соответствии с версией Брейера, мы должны вспомнить, что в те времена психиатрам стоило больших усилий и забот, чтобы скрыть подлинность их пациентов при публикации их историй болезней; им приходилось изменять имена, города, профессии, а иногда и даты273. История случая, очевидно, восстановлена Брейером по памяти, написана на тринадцать или четырнадцать лет позже, как он сам сказал, «из неполных заметок», и опубликована неохотно, чтобы доставить удовольствие Фрейду.
Что касается версии Джонса, она полна невероятных фактов. Во-первых, последний ребенок Брейера, Дора, родилась 11 марта 1882 года (о чем свидетельствует Heimat-Rolle, запись о гражданстве в Венском архиве), а, следовательно, ее зачатие не могло произойти после предполагаемого инцидента в июне 1882 года274. Во-вторых, санатория в Гросс Энзердорфе никогда не существовало; мистер Шрамм, написавший историю тех мест, сказал автору, что, должно быть, название местности перепутано с Инзендорфом, где в те времена действительно находился модный санаторий. После наведения справок автор узнал, что этот санаторий был закрыт, а его архивы переведены в Венский психиатрический госпиталь. Однако там не удалось найти истории болезни Берты Паппенгейм275. Версия Джонса, опубликованная более чем через семьдесят лет после события, основывалась на слухах, и потому рассматривать ее следует осторожно276.
Что касается истории Брейера об Анне О., становится ясным, что она радикально отличается от других случаев истерии, имевших
-94-
место в то время, но притом аналогична большому количеству показательных случаев магнетического заболевания в первой половине девятнадцатого столетия, в том числе Катарины Эммерих, Фредерики Хофф или Эстель Ларди277. Галлюцинации Анны О. о том, что случалось с ней день за днем точно за год до этого, можно сравнить с ночными видениями Катарины, точно совпадавшими с церковным календарем. Воспоминания Анны О. о каждом случае возникновения любого из ее симптомов, с точными датами, может напомнить один из удивительных мнемонических подвигов Провидицы из Пре-ворста. Брейер и его пациентка играли в тайную игру, как Деспен и Эстель поступали в прошлом, хотя Брейер оказался менее удачливым, чем Деспен. Гипнотизерам старшего поколения история Анны О. не показалась бы столь необычайной, как Брейеру. Это был один из случаев, весьма частых в 1820-е годы, но редких в 1880-е, когда пациент диктовал врачу терапевтические приемы, которые тот должен использовать, предсказывал течение болезни и объявлял дату окончания болезни. Но в 1880-е годы, когда использование гипноза не встречало препятствий и вытеснило прежние, договорные условия проведения терапии, историю, подобную той, которая произошла с Анной О., объяснить уже невозможно. Хуан Дальма278 показал связь между излечением Анны О. и широко распространившимся интересом к катарсису, последовавшим за публикацией в 1880 году Якобом Бернайсом279 (дядей будущей жены Фрейда) книги о концепции Аристотеля о катарсисе. В течение некоторого времени катарсис был одним из наиболее часто обсуждавшихся вопросов между учеными и постоянной темой бесед в венских салонах280. Неудивительно, что юная девушка из высшего общества восприняла его как средство для самолечения, но ирония заключается в том, что неудачное лечение Анны О. должно было стать для потомства прототипом лечения катарсисом.