Вторая причина сопротивления, доступная для реального выявления, связана с подозрением, что экзистенциальный анализ является вторжением философии в психиатрию и не имеет ничего общего с наукой. Эта позиция отчасти является пережитком унаследованных в культуре шрамов от последнего столкновения девятнадцатого века, когда психологическая наука отвоевала себе свободу от метафизики. Обретенная победа оказалась чрезвычайно важной, но затем, как следствие любой войны, имели место пагубные ответные действия в отношении оппозиционных течений. Мы прокомментируем это противостояние.
Не следует забывать о том, что экзистенциальное движение в психиатрии и психологии возникло именно благодаря стремлению не к менее, а к более эмпирическому. Бинсвангер и другие были убеждены в том, что традиционные научные методы не только не помогают в сборе данных, но скорее способствуют тому, чтобы скрывать, а не обнаруживать то, что происходит с пациентом. Экзистенциальное аналитическое движение является неким протестом против стремления рассматривать пациента в соответствии с формальностями и предубеждениями или превращать его в образ наших собственных пристрастий. В этом отношении экзистенциальная психология стоит рядом с научными в самом широком смысле традициями. Но она расширяет свое знание о человеке посредством учета исторической перспективы и свойственной ученым проницательности, признавая, что люди осуществляют себя в искусстве, литературе и философии, и используя открытия определенных течений в культуре, отражающих тревогу и конфликты современного человека.
Здесь также важно еще раз обратить внимание на то, что любой научный метод основывается на философских положениях. Эти положения детерминируют не только глубину восприятия реальности наблюдателем, использующим этот определенный метод (фактически метод это очки, через которые он воспринимает мир), но также соотношение наблюдаемого с реальными проблемами, а значит и то, выдержат ли эти научные работы испытание временем.
Серьезная и распространенная ошибка заключается в том, что многие люди наивно полагают, будто человек сможет лучше наблюдать, если воздержится от чрезмерного увлечения философскими доктринами. Все его действия отражают некритичное восприятие определенных узких доктрин, представленных в его ограниченной культуре. В результате в наше время происходит отождествление науки с методами изучения отдельных факторов, наука наблюдает за ними якобы со всей беспристрастностью в Западной культуре семнадцатого века и впоследствии в девятнадцатом и двадцатом веках обособился определенный метод, расколовший субъект и объект. В наши дни мы не меньше, чем представители какой-либо другой культуры, подвержены «методометрии» (то есть влиянию метода на изучаемую реальность). Особенно нам не повезло в том, что некритичное признание ограниченных предположений препятствует нашему пониманию в такой важной области, как психологическое исследование человека, а также пониманию эмоционального и психического здоровья. Элен Сарген (Elen Sargent) очень мудро заметила, попав в самую точку: «Наука является потерей времени в значительно большей степени, нежели это дозволено сознавать выпускникам учебных заведений».[10]
Единственный способ приподнять «шоры» заключается в том, чтобы проанализировать философские положения человека. По моему мнению, психиатры и психологи экзистенциального движения стремились прояснить своп базовые положения, что делает им честь. Это позволяло им, как отмечает Генри Элленберг (Henri Ellenberg)[11], очень доходчиво рассмотреть предмет человека и в конечном итоге пролить свет на многие аспекты психологического опыта.
Третья и самая серьезная из всех причина сопротивления, на мой взгляд, заключается в том, что в этой стране очень большое значение придается практическим техникам, и в то же время отмечается неприятие любых попыток выхода за определенные рамки и поиска того, что лежит в основе всех техник. Эту тенденцию можно наглядно показать на примере нашего американского социального опыта, в особенности нашей истории в отношении границ, в нашем оптимистичном и активном участии в оказании помощи и внесении перемен в жизнь людей. До недавнего времени наши самые сильные стороны в области психологии проявлялись в бихевиоризме, клинической практике, а наш особый вклад в психиатрию заключался в терапии, основанной на использовании лекарственных препаратов и технических достижений. Гордон Олпорт (Gordon Allport) ссылается на тот факт, что американская и британская психология (как и вообще интеллектуальный климат) пошла по стопам Джона Локка, т. е. прагматизма; это соответствовало бихевиоризму, представлению о системе стимулов и реакций и зоопсихологии. Олпорт отмечает, что в традиции Локка делался акцент на том, что наш ум представляет собой tabula rasa чистую доску, на которой опыт запечатлевает свои отметки, в то время как Лейбниц рассматривает ум как имеющий свой собственный потенциально действующий центр. Европейская традиция, наоборот, взяла за основу идеи Лейбница.[12] А теперь можно совершить небольшой экскурс в историю и вспомнить о том, что еще лет десять тому назад любой новый теоретический вклад в области психологии, аутентичный и способный привести к развитию новой школы, был сделан представителями континентальной Европы лишь с двумя исключениями. И к одному из этих исключений опять-таки относится психиатр, рожденный в Европе.[13] В нашей стране мы тяготели к тому, чтобы быть нацией практиков, но тогда возникает волнующий нас вопрос: каким образом мы узнаем, что мы осуществляем на практике? До недавнего времени у нас придавалось такое огромное значение техникам, что само по себе вполне заслуживает похвалы, но наблюдалась тенденция игнорировать то, что техника, которую так сильно акцентируют, в результате проигрывает технике, находящейся на своем месте.
10
Helen Sargent, "Methodological Problems in the Assessment of Intrapsychic Change in Psychotherapy", unpublished paper.
12
Gordon Allport, Becoming, Basic Considerations for a Psychology of Personality (New Haven: Yale University Press, 1955).
13
Для того чтобы понять это, необходимо назвать авторов ноной теории: Фрейда, Ранка, Штекеля, Райха, Хорни, Фромма и других. Два исключения, по моему мнению, представляют школы Гарри Стэка Салливана и Карла Роджерса; первый имел косвенное отношение к работам Адольфа Мейера, который был родом из Швейцарии. Даже Роджерс может отчасти проиллюстрировать нашу точку зрения, так как, несмотря на то что в его подходе содержатся четкие и последовательные указания на природу человека, основной акцент он все же делал скорее на "прикладных", нежели на "чистых" аспектах науки. Своей теорией о природе человека он во многом также обязан Отто Ранку.