Впоследствии Фрейд сделал открытие, которое до некоторой степени разочаровало его. Он обнаружил, что многие его пациенты, признававшиеся в "насилии, имевшем место в детстве", в большинстве случаев основывали свои воспоминания на субъективных фактах, тогда как это насилие никогда не совершалось в действительности. Но на поверку оказывалось, что опыт насилия, которое пережил человек, был мощно заряжен, даже если он существовал только в фантазии, и в любом случае ключевым вопросом было то, как пациент реагирует на насилие, а не было ли это в действительности, Таким образом, когда мы применяем подход, в котором отношение к факту, человеку или ситуации зависит от того, что является значимым для пациента или человека, которого мы исследуем, то перед нами открывается огромное пространство новых знаний о внутренних процессах. А вопрос о том, произошло или нет что-либо объективно, в действительности, лежит в совершенно иной плоскости.
Давайте повторимся, чтобы избежать неверного толкования, и еще раз отметим, что принцип истины как отношения не означает ни малейшего намека на избавление от важности определения, является или не является что-то объективной истиной. Дело не в этом. Кьеркегор не был сбит с толку субъективистами или идеалистами; он раскрыл субъективный мир, не потеряв объективности. Конечно, человек должен иметь дело с реальным, объективным миром; Кьеркегор, Ницше и их единомышленники воспринимали природу с большей серьезностью, нежели многие, именующие себя натуралистами. Скорее всего, дело в том, что для человека значение объективного (или вымышленного) факта зависит от того, как он относится к нему; нет экзистенциальной истины, которая не включала бы в себя отношения. Обсуждение с объективной стороны секса, например, может быть интересным и приносить пользу; но как только затрагивается конкретный человек объективная истина зависит от значения отношений между данной персоной и ее половым партнером, а пренебрежение этим фактором приведет не просто к отклонению от исследования, а к неспособности видеть реальность.
Более того, сформулированный Кьеркегором подход предвосхищает концепцию "участвующего наблюдения" Салливана и других, кто акцентирует значимость терапевта в отношениях с пациентом. Таким образом, тот факт, что терапевт реально принимает непосредственное участие в этих взаимоотношениях и составляет единое целое с "полем своей деятельности", не ослабляет прочных позиций его научных наблюдений. В самом деле, мы можем утверждать, что пока терапевт не станет реальным участником в этих отношениях, и пока не начнет это сознавать, он будет не в состоянии со всей ясностью распознать то, что в действительности происходит.
Последствием этого "манифеста" Кьеркегора явилось наше освобождение от традиционной доктрины ограничивающей, противоречащей самой себе, и, безусловно, для психологии часто деструктивной; мы, по меньшей мере, принимаем участие в ситуации, можем более ясно осознать истину. Присутствия данной доктрины было, очевидно, достаточно для существования противоположного отношения между участием и нашей способностью беспристрастно наблюдать. И эта догма стала так надежно оберегаться, что мы не обратили внимания на то, что ясно под ней подразумевалось, а именно: тот с наибольшим успехом обнаружит истину, кто ни капли в ней не заинтересован! Никто не станет оспаривать очевидный факт, что разрушительные эмоции влияют на восприятие человека. В этом смысле не требует доказательства, что по этой причине любой участник терапевтических отношений или же всякий, кто ведет наблюдение за другими, должен очень хорошо прояснить особенности своих эмоций и свое участие в данной ситуации.
Но проблема не может быть решена через отделение субъекта или абстракцию. Если мы стремимся исчерпать свое участие всеми возможными способами, то действительность, в которой пребывает человек перед нами, рассеивается на наших глазах. Терапевт может прояснить отношения с пациентом только при полной осведомленности относительно экзистенциальной ситуации; это подлинные, живые отношения.[39] Когда мы имеем дело с людьми, то истина не существует в реальности сама по себе; она всегда зависит от реальности непосредственных отношений.
Другой важный вклад Кьеркегора в динамическую психологию состоит в том, что он подчеркивал необходимость заинтересованности. Это следует из аспектов, на которых мы останавливались выше. Истина становится реальностью только тогда, когда человек приводит ее в действие, которое включает в себя и действие в его собственном сознании. Основной смысл позиции Кьеркегора в том, что мы не можем даже увидеть заслуживающую особого внимания истину, пока человек не проявляет заинтересованности. Каждому терапевту хорошо известно, что пациенты способны до второго пришествия говорить о своих проблемах теоретически и отвлеченно, при этом реально их это не задевает; на самом деле, в особенности при работе с мыслящими, склонными к интеллектуализации пациентами, эта самая говорильня, которая сокрыта под маской независимого и беспристрастного исследования происходящего, зачастую представляет собой защиту от способности видеть истину и от своей заинтересованности, а также, несомненно, от собственных жизненных сил.
39
Должно быть, в опытах по изучению восприятия можно продемонстрировать — возможно, это уже было показано, — что интерес и вовлеченность наблюдателя увеличивают точность его восприятия. Так, уже есть предположения, что ответы по тесту Роршаха на те карточки, которые вызывают эмоциональную вовлеченность у субъекта, его восприятие формы становится более, а не менее, отчетливым и точным. (Я говорю не о невротических эмоциях, которые приводят к различным влияниям).