С тем он и засмолил вторую сигарету… которая оказалась, безусловно, лишней. Голову вмиг обнесло – не успел докурить до половины, – к горлу подступила тошнота, ноги задрожали. Он поспешно опустился на землю, кажется, придавив задремавшего Жулика. Легче не стало. Земля понеслась вкруговую, норовила вывернуться из-под седалища, опрокинуть его – и обязательно лицом вниз. Леонид изо всех сил вцепился руками в рычаг путевой стрелки. Мир кувыркался. Рельсы и шпалы водили вокруг него бешеный хоровод, пробудившаяся «хохотушка» ходила колесом и шумно радовалась, Жулик выл, и только холодный стержень рычага, неколебимый, точно земная ось, оставался на месте.
Леониду показалось, что головокружение тянулось невообразимо долго. Худо-бедно оклемался он, лишь услышав приближающийся крик. Кричал Азотов. Он бежал от избушки каким-то странным зигзагом, бежал до чрезвычайности медленно, на каждом шагу ноги его переплетались, а перед ним тем же зигзагом двигалась ржавая семафорная коробочонка на тонюсеньких ножках. «Та-та-тат-та… Та-та-тат-та» – стучал внутри коробчонки деревянный молоточек. Наконец Вовка шлёпнулся и заорал совсем уж страшно:
– Стрелка! Лёня, перебрось стрелку! Скорый! Четыре сорок две! Несуще…
Окончание его слов заглушил пронзительный рёв тепловозного гудка. Леонид судорожно задёргал рычаг, который никак не желал подаваться. Не то роль мировой оси показалась капризной железяке очень уж привлекательной, не то просто Леонид действовал ошибочно – но стрелка так и осталась неподвижной.
Скорый налетел, мощно толкнув холодным влажным воздухом.
Несуществующий поезд более всего походил на гигантский многосоставный гоночный автомобиль тридцатых годов – если, конечно, существовали тогда многосоставные автомобили. «Глазастый», металлически-серебристый, обтекаемый, с многочисленными продольными рёбрами жёсткости и стеклянным горбом кабины. Вагонов было не больше десятка, все такие же блестящие и «зализанные», как локомотив. Вместо окон тянулся двойной ряд овальных иллюминаторов. Колёса гремели, будто трубный глас апокалипсиса, и уплотнившийся воздух теперь уже не отталкивал, а напротив, затягивал под брюхо экспресса. Леонид заверещал и, как был, на карачках пополз прочь. Секунда – и поезда не стало. Словно не было никогда. Словно он не существовал.
Пронесло, подумал Леонид. Пронесло. Неужели пронесло?
– Эгей, матрос! – насмешливо окликнул его Азотов. Он успел подняться и отряхивал штаны от белой щебёночной пыли. – Тебя от страха не пронесло?
Леонид посмотрел на него диким взглядом.
– Я, кажется, не перевёл стрелку, отец, – сказал он сипло. – Что сейчас будет? Крушение?
– Ничего серьёзного не произойдёт, – хладнокровно сказал Азотов. – Он же несуществующий, Лёня.
– Ты уверен? – с надеждой спросил Леонид. Сейчас он больше всего на свете нуждался в подтверждении того, что грохочущего чудовища, минуту назад едва не измолотившее его своими колёсами в фарш, действительно не существовало.
– Абсолютно, – без колебаний проговорил Азотов. – Абсолютно уверен.
– Слушай, отец, – сказал Леонид, – у нас там водки не осталось?
– Кому сигналили? – поинтересовался Андрей с плохо замаскированной ехидцей. – Волкам? Тут же на сто километров ни души.
Машинист с помощником переглянулись. Стажёр за пять совместных рейсов надоел им хуже керосину. Слава богу, этот рейс – последний. Потом зануду переведут помощником на пригородную пневматичку, на седьмую дистанцию пути. Пусть перед грибниками поехидничает.
– Я сигналил Обходчику, – сдержанно сказал Семён Владимирович. – «О» – заглавное.
– Мёртвому, – очень членораздельно добавил Потапов. – «ЭМ» – тоже.
– Господи, ну перестаньте вы меня разыгрывать, – всплеснул руками Андрей. – То у вас Синяя Бригада какая-то на моторной дрезине, то стрелочники несуществующие. То обходчики мёртвые. С заглавной вдобавок. Хорош грузить, а?
Семён Владимирович задумчиво потеребил ус.
– Ладно, – сказал он. – Ладно, пацан, я покажу тебе несуществующего стрелочника. Это, конечно, против правил, каждый сам должен его увидеть, но ты меня просто забодал, понял? Через километр по правую руку будет место. Уткнись лобешником в ветровое и смотри внимательно. Если повезёт, увидишь ручную стрелку, которая не обозначена ни на одной схеме. Если очень повезёт – то и стрелочника. Только моргай пореже и не крути тыквой.
– Ага, а вы будете за моей спиной ржать, – сказал Андрей, но послушался-таки: приник лбом к стеклу и стал смотреть.