Переночевав еще раз в голомо и обменяв у Седельникова его оленей на наших прежних, за один переход добрались до дома в Норильск. Здесь все благополучно, никто не болен, штольни понемногу движутся вперед. Тут тоже стоит штилевая погода, и все предпочитают, несмотря на большие морозы, находиться на открытом воздухе, тем более что солнце уже появилось над горизонтом и стоит в полдень выше гор. Наше всеобщее мнение, что в Норильске в зимнее время на улице в обычном полушубке вполне возможно работать целыми днями. Главное препятствие в работе - это пурга. При ветре со скоростью 10 м в секунду уже трудно ходить, но в штольнях и при такой погоде работать вполне возможно. Там тихо и сравнительно тепло. Трудно только в пургу туда добираться. Наши метеонаблюдения установили, что в Норильске наиболее сильные ветры, как и следовало ожидать, дуют с гор, с юга и юго-запада, имея характер нисходящих с поверхности плато воздушных масс типа новоземельской боры. По временам скорость таких ветров намного превышает 30 м/с. Вместе с тем удалось подметить характерную особенность погоды Норильска: отсутствие сильных северных ветров, в то время как в Дудинке они самые жестокие, так как всегда сопровождаются большими морозами. Очевидно, в Норильске защитную роль играют горные склоны, экранируя предгорную площадку, на которой располагаются метеостанция и дома нашей зимовки.
Вот и апрель. Пора готовиться к пясинской экспедиции. Состав ее определился уже давно: я как геолог, астроном и топограф; С. Д. Базанов - топограф; Б. М. Пушкарев - зоолог и ботаник. Оба - студенты - томичи. Ввиду того что обратно, возможно, придется плыть морем, я пригласил четвертым участником матроса с гидрографического судна «Вайгач». В 1918 г. это судно во время работы в Енисейском заливе село на подводную скалу у Ефремова камня. Снять его не удалось. Все радиооборудование было демонтировано и вывезено в Дудинку для организации там радиостанции. Персонал ее, в том числе и Борисов, остался в Дудинке.
А. И. Левкович съездил в Дудинку и отправил на Пясину, в станок Введенское выбранную нами лодку, две палатки, брезент и прочее хозяйственное оборудование, запасной материал для ремонта и маленькую долбленую лодочку-ветку. Вскоре по последнему санному пути из Норильска во Введенское выехали Б. М. Пушкарев и
С. Д. Базанов, захватив с собою остальное оборудование и продовольствие. Увезли тонкую лесину для мачты, которую заготовили заблаговременно еще осенью, чтобы дерево подсохло.
Вернувшись из Дудинки, А. И. Левкович передал мне желание дудинского промышленника Н. А. Бегичева принять участие в нашей экспедиции. Он намеревался в будущем организовать где-либо при устье Пясины промысловую артель и хотел еще летом выбрать заранее место для зимовки. Особой нужды в пятом участнике экспедиции у нас не было, но и поступаться таким бывалым человеком, как И. А. Бегичев, тоже не следовало, хотя я знал его тяжелый характер, грубость в обращении с людьми и привычку везде командовать. Но мы отправлялись ненадолго, зимовка не предвиделась, стало быть, эти недостатки характера Бегичева могут и не сказаться. Подумав, согласился и принял его в качестве проводника.
В Дудинку за Борисовым и Бегичевым я приехал уже в конце мая по довольно еще крепкому насту. Днем, правда, солнце пригревало и все подтаивало, но ночью морозило, наст держал и оленей, и санку хорошо. Поэтому, не мешкая, сразу же ночью выехали в чум нашего пастуха И. М. Манто, в 40 км от Дудинки, в верховьях Агапы притока Пясины. Отсюда до Введенского оставалось километров 60. Мороз позволил нам добраться до Пясины довольно быстро. Река стоит, даже заберегов не видно. Базанов и Пушкарев встретили нас с удовольствием: соскучились в одиночестве.
Станок Введенский представлял развалины. От всего поселения осталась лишь одна изба из двух половинок, разделенных холодными сенями. Печей там нет, в одной половинке два маленьких застекленных окошечка, в другой они заделаны кожей налима. Крыши нет, только накат из тесанных топором плах, засыпанных сверху землей, из таких же плах сделан и пол. Однако в давние времена, в прошлом веке, когда тут проходил зимний путь на Хатангу, здесь было довольно крупное поселение, свидетельством чему служит ряд развалин изб, от которых уцелели только нижние венцы, да два кладбища с многочисленными подгнившими и упавшими крестами.