Но вот однажды пришел Батурин и принес неприятную весть: в торце коронки выкрошился один довольно крупный алмаз. То ли он был слабо зачеканен и выпал, то ли был высоко поставлен и скололся при ударе о трещину - дело не в этом, а в том, куда алмаз девался. Если он раздроблен и вынесен струей воды наверх, беда невелика. Можно бурить дальше, вставив в коронку новый алмаз. Но, если алмаз или его осколки остались в забое, их надо непременно удалить полностью, иначе при вращении коронки они будут ее царапать, скоблить и даже выкрошат остальные алмазы. Пока забой не очищен, дальше бурить нельзя.
Есть довольно много методов борьбы с этим несчастьем. Прежде всего надо убедиться, есть ли алмаз или его обломки в забое, и, если есть, попытаться их оттуда уда- лить. Взяли пустую коронку, закалили, опустили на забой и начали бурение, периодически поднимая и опуская с ударом штанги так, чтобы раздробить и удалить остатки алмаза. Эту операцию повторяли несколько раз, меняя коронки, пока не убедились, что царапин на них больше нет. После этого решили попробовать бурить новой алмазной коронкой сначала на самых малых оборотах вручную. Потом ее подняли и осмотрели. Все исправно, царапин нигде не видно. Авария ликвидирована. Вся эта операция заняла у нас почти неделю. Подъем, разборка и опускание штанг общим весом больше 200 кг, хотя и через блоки,- труд нелегкий.
Первая штольня, по моим расчетам, должна подойти уже близко к кровле рудного тела. Решили в конце ее задать шурф (гезенк) до почвы и вверх восстающую выработку до кровли, чтобы установить характер оруденения сверху донизу, отобрать валовую пробу наиболее свежей руды в количестве около тысячи пудов (17-18 т) и доставить ее в Петроград для всесторонних исследований и технических испытаний. Для подъема руды из шурфа наверх заказали плотникам легкий съемный вороток
На днях будем закладывать шурф. И вдруг новая неприятность, на этот раз во второй штольне у Феодора Александровича: взрыв, ранен рабочий Беляев. После очередной отпалки, когда по счету, как обычно, число выпалов совпало с числом заряженных шнуров, Феодор Александрович прошел в забой для проверки. При осмотре он обнаружил остаток шпура - «стакан» и в нем торчащий кусок недовзорвавшегося динамитного патрона. Наказав рабочим в забое ничего не трогать, он пошел вниз за новым боевым патроном, чтобы им подорвать оставшийся «стакан». Однако Беляев решил не ждать, начал обкалывать кругом рыхлую породу, чтобы вытащить патрон. Неосторожно ударил, видимо, по мерзлому патрону, и произошел взрыв. К счастью, породы были еще некрепкими, выброс произошел в сторону от человека, так что только лицо осыпало щебнем и пылью, запорошившей глаза. Видеть он не мог, и его привели в дом под руки, Е. И. Урванцева его осмотрела и никаких серьезных ранений ни на теле, ни на лице не нашла. Есть только царапины и ссадины. Целы и глаза. Но Беляев уверяет, что он не видит. Ну что ж, тут может быть и психическая травма. Промыли ему глаза, наложили повязку и увели в общежитие на койку. Ранки вскоре зажили, глаза стали по виду нормальными, но Беляев уверяет, что ничего не видит. Зрачок на свет реагирует хорошо, но у Елизаветы Ивановны не было глазного зеркала, чтобы осмотреть глазное дно. Поэтому все основано только на заявлении Беляева. Не хочет ходить на работу, а лежать на койке - его дело. Кормиться он будет по-прежнему, наравне со всеми, и только заработок будет ниже. За пометровую проходку шнуров и штольни он, конечно, получать не будет. И вот начал наш Беляев спать и дни, к ночи напролет. Встанет только поесть и опять заваливается спать. Это нас встревожило. Еще только январь, впереди добрая половина зимы, наиболее опасное время для развития цинги. Устроили общее собрание. Елизавета Ивановна рассказала об этой болезни и как с ней бороться. Впрочем, всем таежным приискателям о цинге много говорить не надо, в той или иной степени они с ней все знакомы. Раньше на приисках зимой из продуктов были только ржаные сухари до солонина. Поэтому к весне у многих развивалась цинга. Но есть в тайге замечательная трава черемша. Появляется она сразу же за таянием снега. И вот берут товарищи такого цинготного, с опухшими деснами и ногами, так что и ходить он не может, кладут на косилки и тащат в тайгу. Там выбирают полянку, где только что сошел снег и стала пробиваться черемша, сбрасывают с косилок и уходят. И вот бедняга ползет на четвереньках, щиплет черемшу. Ею только к питается, другой еды не оставляют. Проходит неделя, и наш больной идет уже обратно на прииск своими ногами.