– Нужно… дублировать умных людей! – выпалил я. – Умных, деятельных, порядочных! Ой, Валька, это железное применение!
Он посмотрел на меня с нескрываемой досадой.
– Опередил, чертяка…
– И таким людям это будет как награда за жизнь, – развивал я мысль.
– Нужный ты обществу человек, умеешь работать плодотворно, жить честно – значит произвести еще такого! Или даже несколько, дело всем найдется. Тогда хилобокам придется потесниться…
Эта идея вернула нам самоуважение. Мы снова почувствовали себя на высоте и весь тот день мечтали, как станем размножать талантливых ученых, писателей, музыкантов, изобретателей, героев… Ей-ей, это была неплохая идея!»
Глава седьмая
Научный факт: звук «а» произносится без напряжения языка, одним выдыханием воздуха; если при этом открывать и закрывать рот, получится «ма… ма…». Таково происхождение первого слова ребенка. Выходит, младенец идет по линии наименьшего сопротивления. Чему же радуются родители?
«Первые недели я все-таки посматривал на дубля с опаской: а вдруг раскиснет, рассыплется? Или запсихует? Искусственное создание – кто знает… Но где там! Он яростно наворачивал колбасу с кефиром вечером, намаявшись в лаборатории, со вкусом плескался в ванной, любил выкурить папироску перед сном – словом, совсем как я.
После инцидента с Хилобоком мы каждое утро тщательно договаривались: кому где быть, чем заниматься, кому когда идти в столовую – вплоть до того, в какое время пройти через проходную, чтобы Вахтерыч за мельканием лиц успел забыть, что один Кривошеин уже проходил. Вечерами мы рассказывали друг другу, с кем встречались и о чем разговаривали.
Только о Лене мы не говорили. Будто ее и не было. Я даже спрятал в стол ее фотографию. И она не звонила, не приходила ко мне – обиделась. И я не звонил ей. И он тоже… Но все равно она была.
А шел май, поэтичный южный май – с синими вечерами, соловьями в парке и крупными звездами над деревьями. Осыпались свечи каштанов, в парке зацвела акация. Ее сладкий, тревожно дурманящий запах проникал в лабораторию, отвлекал. Мы оба чувствовали себя обездоленными. Ах, Ленка, милая, горячая, нежная, самозабвенная в любви Ленка, почему ты одна на свете?
Вот какие юношеские чувства возбудило во мне появление дубля-„соперника“! До сих пор была обычная связь двух уже умудренных жизнью людей (Лена год назад разошлась с мужем; у меня было несколько лирических разочарований, после которых я твердо записал себя в холостяки), какая возникает не столько от взаимного влечения, сколько от одиночества; в ней оба не отдают себя целиком. Мы с удовольствием встречались, старались интересно провести время; она оставалась у меня или я у нее; утром мы чувствовали себя несколько принужденно и с облегчением расставались. Потом меня снова тянуло к ней, ее ко мне… и т. д. Я был влюблен в ее красоту (приятно было наблюдать, как мужчины смотрели на нее на улице или в ресторане), но нередко скучал от ее разговоров. А она… но кто поймет душу женщины? У меня часто появлялось ощущение, что Лена ждет от меня чего-то большего, но я не стремился выяснить, чего именно… А теперь, когда возникла опасность, что Лену у меня могут отнять, я вдруг почувствовал, что она необыкновенно нужна мне, что без нее моя жизнь станет пустой. Вот все мы такие!
Сборка камеры, впрочем, спорилась. В сложной работе важно понимать друг друга – и в этом смысле получалось идеально: мы ничего не растолковывали друг другу, просто один занимал место другого и продолжал сборку. Мы ни разу не поспорили: так или иначе расположить датчики, здесь или в ином месте поставить разъемы и экраны.
– Слушай, тебя не настораживает наша идиллия? – спросил как-то дубль, принимая от меня смену. – Никаких вопросов, никаких сомнений. Этак мы и ошибаться будем в полном единстве взглядов.
– А куда денешься! У нас с тобой четыре руки, четыре ноги, два желудка и одна голова на двоих: одинаковые знания, одинаковый жизненный опыт…
– Но мы же спорили, противоречили друг другу!
– Это мы просто размышляли вместе. Спорить можно и с самим собой. Мысли человека – лишь возможные варианты поступков, они всегда противоречивы. А поступать-то мы стремимся одинаково.
– Да-а… – протянул дубль. – Но ведь это никуда не годится! Сейчас мы не работаем, а вкалываем: лишняя пара рук – удвоение работоспособности. Но основное наше занятие – думать. И вот здесь… слушай, оригинал, нам надо становиться разными!