Этот кошмарный Нико откуда-то знал, кто я такая — судя по всему, Лев непрерывно пиздел обо мне в редакции, — и начал разговор с того, что меня обуревает гордыня.
— Почему вы так решили? — обеспокоенно спросила я.
— Я читал твои статьи, — сказал он, очевидно имея в виду «Если рядом нет русских — вы в раю».
Слава богу, прискакал Лев в каком-то ужасающем плаще с драной подкладкой и потащил меня в продуваемую ветром «стекляшку», где мы не успели выпить по кружке пива, как туда ворвался Нико и сел за наш стол. У Нико была, пожалуй, только одна хорошая черта — он непрерывно нас угощал и вообще вел себя так, как будто мы были школьниками, прогулявшими учебу и наткнувшимися в кафе на учителя физкультуры. Он заказывал пиво литрами, и после каждой кружки говорил, что у него назначена важнейшая встреча, которую никак невозможно пропустить (в финале он, разумеется, просто вырубился в «стекляшке», уткнувшись носом в пепельницу, и старший брат Льва, Ваня, смущенно отвел его обратно в редакцию). На протяжении всего нашего разговора, который с каждой новой кружкой все больше уподоблялся ругани матросов в портовом кабаке, Нико критиковал мой внешний вид, указывая на то, что я неженственна и поступаю очень неумно, одеваясь в джинсы. Я что-то вяло возражала, борясь с желанием послать его в жопу, но тут он резко отвлекся от моих джинсов и безо всякого вступления повел речь об осаде Белого дома.
Кажется, именно в тот момент мне открылась простая и жалкая история этих уродов. Нико говорил про «девяносто третий год» так, как будто в его пьяной, похабной жизни, протекавшей в сексуальных мытарствах с дворничихами и многодетными матерями-одиночками, с тех пор хоть что-то изменилось, а Лев слушал его со скорбной мордой, как бы демонстрируя, насколько значима для него эта трагическая тема. Я не могла понять, какую мысль хочет выразить Нико, потому что он рассказывал сбивчиво, повторяясь, прерывая свой монолог криками: «И входит „Альфа“!» — и в конце концов я пришла к выводу, что это говорит уже не человек, а водка, и мне никогда не узнать, куда и зачем входит «Альфа».
Самое ужасное было в том, что эти кошмарные идиоты мнили себя в чем-то причастными к осаде Белого дома, о которой уже думать забыли даже живущие в его часах вороны, и, пьяно размахивая руками, ревели о том, что «это сломило» их. Почему это их сломило, так и осталось для меня малоинтересной тайной. Полагаю, что слом в данном случае проходил по той же схеме, что и у детей, бросивших школу, потому что развелись родители, женщин, спивающихся из-за измен мужа, и легиона прочих безвольных сволочей, гробивших свой век в расслабленном пьянстве. Все эти люди, подобные Льву и Нико, который зачем-то сообщил за столом, что у него «пиписька влево», были опасны своей заражающей и фатальной неспособностью к творчеству, к тоске по красоте, к мечте увидеть этот мир таким, каким видит его Господь. Я ужаснулась в этой грязной «стекляшке», где за соседним столом хохотали армяне, тому, как, наверное, мучительна и безысходна их жизнь.
— Женщина в штанах — это позор России, — Нико снова переключился на мои джинсы.
— Почему, Михаил Михайлович? — рабствуя и одновременно желая позабавиться, спросил Лев.
— Потому что женщина в штанах — не христианка.