Возвращаясь к моему повествованию, скажу, что мы отбыли из этого селения и пустились в путь в воскресенье после вознесения искупителя моего Иисуса Христа (То есть 21 мая, так как день вознесения, празднуемый римско-католической церковью в четверг на сороковой день пасхи, приходился в 1542 г. на 18 мая). Не прошли мы и двух лиг, как увидели, что в нашу реку с правой стороны впадает другая, еще более могучая река, такая большая, что при впадении она образует три острова, из-за чего и назвали мы ее рекою Троицы (Rio de la Trinidad) (По подсчету расстояний можно установить, что это река Журуа; во всяком случае, не река Пурус, как полагает Мильярес). Вдоль протоков, соединяющих обе реки, находятся очень красивые и плодоносные места, среди которых расположено множество весьма больших селений; это были уже земли и владения сеньора Омагуа. Так как сих селений было много и были они очень большими и буквально кишели народом, капитан не пожелал пристать к берегу, и весь этот день мы плыли среди населенной местности, порой отбиваясь от индейцев, которые, следуя за нами по воде, так наседали на нас, что заставляли держаться середины реки; не раз индейцы пускались в переговоры, но мы не могли понять друг друга и потому не знали, что они нам говорят.
На рассвете мы увидели селение, лежащее на высоком берегу, и, потому что оно показалось нам маленьким, мы приняли его за усадьбу какого-то сеньора, жительствующего [постоянно] внутри страны, и, так как оттуда можно было хорошо обозре-втгь окрестности, капитан распорядился захватить это селение. Итак, мы приготовились к высадке и подошли к берегу. Индейцы оборонялись более часа, но в конце концов были побеждены, и мы оказались хозяевами селения, где нашли очень много всякой еды и заготовили ее про запас. В этом селении был дом для развлечений (una casa de placer), внутри которого было много глиняной утвари разных видов, в том числе сосуды в форме громадных кувшинов, вмещавших свыше 29 арроб (Арроба — испанская старинная мера веса, равная 11,5 кг. Таким образом, согласно Карвахалю, каждый кувшин вмещал более 330 л) каждый, и другой посуды и утвари меньших размеров, такой, как блюда, миски, пепельницы и светильники. Эта посуда — лучшая из всех, которую я когда-либо видел, и даже изделия из Малаги-не сравнить с нею, ибо все эти сосуды глазурованы и глазурь разноцветна, а краски на диво яркие и, кроме того, рисунки и фигуры на сосудах так соразмерны и так натурально сделаны и писаны, что во всем похожи на римские, и здесь нам говорили индейцы, что все, что в этом доме сделано из глины, а в глубине страны делается из золота и серебра и что они [индейцы} нас могут проводить туда, ибо это неподалеку (В варианте Овьедо (стр. 556), кроме того, сообщается: к…Сие селение мы прозвали меж собой селением Глиняной посуды (el pueblo de la loza), потому что оной там было поистине множество ипритом отменно красивой. Обнаружены там были также признаки того, что в тех краях имеется серебро и золото, ибо некоторые дротики или пращи, из тех, кои нам попались на глаза, оправлены и украшены этими металлами. В том же месте был найден медный топор, наподобие тех топоров, что употребляют индейцы в Перу».
Интересно сравнить описание глиняной утвари, данное Карвахалем, со следующим отрывком из книги английского исследователя Амазонки Генри Бейтса «Натуралист на реке Амазонке» (М., 1958), в котором говорится о подобных же изделиях индейцев тукуна в середине XIX в. (Бейтс был на Амазонке в 1848–1859 гг.), живших в то время примерно в тех же местах, о которых идет речь в настоящей главе «Повествования»: «Тукуна превосходят большинство остальных племен в производстве гончарных изделий. Они делают кувшины с широким горлом для соуса тукупи, кайзумы и маниокового пива емкостью на 20, а то и больше галлонов [20 галлонов = 91 л], разукрашивая их снаружи скрещенными косыми полосками разных цветов… Трупы вождей они погребают, подогнув у них ноги в коленях, в больших кувшинах под полом их хижин» (стр. 391)).
В этом доме оказались два идола, сплетенные из разного вида пальмовых листьев (texidas de polma de diversa manera), и они наводили страх, и ростом были как великаны, и ноги у запястьев у них продеты были сквозь какие-то круги, смахивающие на тарелочки, которые делаются на наших подсвечниках, такие же «тарелочки» были под самыми коленями. Уши у них проколотые и очень большие — подстать ушам индейцев из Куско и даже больше. Это людское сословие [владельцев идолов] живет в глубине страны, именно оно и владеет богатствами, о которых уже говорилось, и молва о нем идет здесь издавна (Под «индейцами из Куско» Карвахаль разумеет правящую касту империи инков, представители которой подвешивали себе к ушам массивные золотые украшения, сильно оттягивающие мочки ушей, за что испанцы и дали им прозвище «орехонес» — «большеухие» или «вислоухие». Таким образом, «проколотые и очень большие уши» указывали, по мнению Карвахаля, на принадлежность к правящему сословию.
Интересно сопоставить внешний вид «идолов» Карвахаля с внешним видом тех самых тукуна, о которых мы упоминали в предыдущем комментарии: «Пожилые в большинстве носят браслеты на руках и ногах и подвязки из тапировой кожи или плотной коры; у себя дома они не носят никакой одежды; исключение составляют лишь праздничные дни, когда индейцы украшают себя перьями или маскарадными плащами из луба какого-то дерева» (Г. Бейтс, указ, изд., стр. 390)). В этом селении было обнаружено также золото и серебро, но так как мы помышляли только о том, как бы отыскать пищу и спасти жизнь и передать вести такой важности, то нас не волновали-никакие сокровища, и мы их ни во что не ставили.
Много дорог, и очень хороших, уходило из этого селения-в глубь страны, и капитан захотел узнать, куда они ведут, и для этого он вместе с Кристобалем де Сеговия, альфересом и другими товарищами двинулся по ним и не прошел и полумили, как дороги сделались еще лучше и шире. Увидев это, капитан решил возвратиться, ибо было неразумно идти дальше. Когда он вернулся к тому месту, где стояли бригантины, солнце уже садилось. По мнению капитана, следовало тотчас же уйти отсюда подобру-поздорову, так как было опасно оставаться на ночлег в столь густо населенной местности, а посему всем было велено немедленно приступить к сборам.
Уже наступила ночь, когда мы, едва закончив погрузку провизии и заняв свои места на бригантинах, отвалили от берега. Всю эту ночь напролет мы плыли в виду множества очень больших селений. За следующий день мы проделали более двадцати лиг. Наши товарищи только тем и занимались, что гребли, одержимые желанием поскорее миновать эти опасные края. Однако чем дальше мы шли, тем населеннее и привлекательнее становились берега. Мы же все время плыли, не пристава» к берегу, чтобы не дать возможности индейцам напасть на нас.
Земля Пагуаны
Мы шли мимо земель и владений властителя Омагуа на протяжении более ста лиг. Когда они остались позади, мы вступили во владения другого сеньора, которого звали Пагуа-на. На его землях живет уйма людей, и отличаются они большой кротостью (mucha gente у muy domestica), ибо, когда мы прибыли в одно из селений, а оно протянулось более чем на две лиги в длину и лежало в самом начале обитаемых ими мест, они дожидались нас у порога своих домов, не чиня нам ни зла, ни вреда, и, напротив, — поделились с нами всем, чем были богаты. Много дорог уходит из этого селения внутрь страны, ибо сам сеньор не живет у реки, и индейцы нам предложили отправиться туда, уверяя, что нам премного обрадуются. У этого сеньора много таких овец, как в Перу (По-видимому, У Карвахаль имеет в виду лам, однако ламы водятся только в горных областях и в Амазонии не встречаются), и все индейцы говорят, что у него очень много серебра и что земли его очень обширны и благодатны и изобилуют всевозможной едой и всякими плодами, такими, как ананасы, груши, которые на языке Новой Испании (То есть на языке мексиканских индейцев) называются агуакате, сливы, гуаны (Агуакате (Laurus perseci) — растение семейства лавровых, имеющее съедобные плоды, напоминающие грушу.