Гран-Конлюэ, куда направилась экспедиция,— даже не остров, а большая скала с очень отвесными склонами. Ею заканчивается архипелаг, прикрывающий с востока вход в марсельский порт. Грозный вид скалы, голые, лишенные даже самой скудной растительности крутые склоны заставляли верить, что где-то в глубине моря у ее подножия лежит затонувший корабль, которому она преградила путь в порт.
Первое погружение совершил Дюма. Он нашел указанный Христиани ориентир — место, где естественная скала поднимается, как грандиозная арка. Но больше ему ничего обнаружить не удалось. Затем к Дюма присоединился сам Кусто. При первом же погружении он нашел место кораблекрушения. На глубине 60 м ему попалась амфора, а двадцатью метрами выше на склоне лежал и сам корабль. Времени оставалось в обрез — с такой глубиной шутки плохи — и Кусто, поставив буй над местом кораблекрушения и захватив несколько лежавших среди амфор небольших сосудов, поднялся на поверхность. Увидев Сосуды, Бенуа воскликнул: «Это кампанские!» (Кампания — область на юге Италии). Ему приходилось встречать подобного рода сосуды при многочисленных раскопках в Провансе.
При последующих погружениях были уточнены места, расположения амфор, характер окружающего подводного ландшафта. Безусловно, этот корабль заслуживал самого тщательного обследования. Решено было немедленно приступить к работам. Но осуществить это решение оказалось нелегко. Подул мистраль. Этот ветер, свирепствующий здесь осенью и зимой, пришел в 1952 г. двумя месяцамп раньше, чем обычно. Вырвавшись из долины Роны, как из гигантской аэродинамической трубы, он обрушился на море и не только прервал работы, но и угрожал разбить «Каллипсо» о скалу, у которой 2000 лет назад потерпел крушение древний корабль.
После окончания шторма начались трудовые будни исследователей. Были подняты все обнаруженные амфоры. После этого начались собственно раскопки. На крутом
Схема расположения затонувшего около Марселя (Гран-Конлюэ) корабля и его разрез
склоне скалы соорудили легкий помост с небольшим помещением над ним. На помосте стоял дизель и компрессор эжектора. Резиновый шлапг его, как огромная змея, тянулся вниз к остову корабля. Широкая отводная труба уходила по другую сторону острова, чтобы отсасываемый песок и ил не загрязняли район работ. Прежде чем попасть в море, вода и грунт попадали на археологический фильтр, задерживавший все находки, которые затягивал в себя сосун эжектора. Эжектор блестяще справлялся со своей задачей. Оп легко отсасывал песок, покрывавший корабль, обнажая амфоры и остов корабля.
Иногда труба засорялась, но достаточно было изменить направление тока сжатого воздуха, и все снова приходило в норму. Если же отверстие сосуна заклинивалось большим куском амфоры, постоянно дежуривший рядом аквалангист разбивал осколок специальным молотком.
С этой же платформы уходили под воду аквалангисты. Каждый спускался под воду три раза в течение дня — но более чем на 17 минут. Лишняя минута под водой грозила кессонной болезнью, поэтому нужна была очень четкая организация смены аквалангистов.
Работы продолжались, несмотря на постоянные штормы, всю осень и часть зимы. Однажды в декабре шторм разбил платформу, и аквалангистам пришлось потратить несколько дней на подъем затонувшего оборудования, а затем еще несколько дней — на сооружение новой платформы. В другой раз шторм оторвал якорь и чуть не разбил «Каллипсо» о скалу. Поиски якоря продолжались целый день, но безрезультатно. Ушедший на поиски якоря аквалангист Серванти потерял сознание под водой и погиб, хотя поднявшие его товарищи и врачи сделали все возможное для его спасения.
Веспой 1953 г. начали думать о подводном телевиде-пии. Одна из британских фирм предоставила в распоряжение экспедиции все необходимое оборудование. До 20-метровой глубины было достаточно естественного света, чтобы отчетливо видеть на экране всю картину работ. Ниже понадобилась искусственная подсветка. Два мощных рефлектора в 6000 вт вполне заменяли солнце. Впервые появилась возможность, не выходя из каюты, наблюдать за процессом подводных работ. Это очень облегчило работу археологов, которые не могли спускаться на глубину
!; вынуждены были довольствоваться рассказами аквалан-истов.
Непрекращавшиеся исследования давали все более и олее интересный материал. Выяснилось, что затонувший орабль стал на дно килем, борта его частично разбились, орма и находившаяся на ней капитанская рубка были от-рошены прочь при ударе о дно. Корабль лежал на склоне: Здорма на глубине 34 м, а пос на глубине 40 м. Корабельный якорь нашли много выше, на ровной площадке всего |в 20 м от поверхности. Общая площадь^ занятая обломками Ьюрабля, равна 3 тыс. кв. м. Разрушенный корабль постепенно покрылся илом и песком. Даже обрушившиеся на жего два огромных обломка скалы в 10 и 12 г не нанесли 'значительного ущерба. Сорокаметровая глубина достаточно хорошо защищала корабль от грозных валов, свирепствовавших на поверхности. Сохранились многие детали корабля. Его киль оказался мощным, толстым дубовым брусом шириной 50 см и высотой 75 см; другие конструкции корабля сделаны из ливанского кедра и сосны из Алеппо. Деревянные части покрывала свинцовая обшивка. Найдены бронзовые гвозди длиной 38 см. Но больше всего о корабле, его истории, плавании и судовладельце рассказала керамика.
Обнаружены два типа амфор: толстые округлые с ту-ловом в виде «волчка» — явно греческие, и вытянутые, стройные — италийские. Греческие амфоры грузились в трюм, италийские же занимали верхнюю палубу. Это обстоятельство дает точные указания о маршруте корабля. Оп начал свой путь с одного из греческих островов в Эгейском море, где в трюм были погружены амфоры с греческим вином. Обогнув Пелопоннесский полуостров, корабль пересек Ионийское море, миновал Сицилийский пролив, где-то в районе между Неаполем и Римом взял амфоры с италийским вином, которые были помещены на верхней палубе. Продолжив путь далее па запад, корабль почти достиг пункта назначения — города Марселя или, как он назывался в древности, Массалии. И здесь, в самом конце долгого пути внезапный шквал бросил корабль на скалу, у основания которой он и оказался погребенным.
Но амфоры не только рассказалп о маршруте корабля, но и дали возможность определить довольно точно дату этого путешествия: примерно 250—200 гг. до н. э. Это хорошо согласуется и с характером груза. Вино, употреб-
ляемое греками п разбавленном виде за едой, в то время на территории Франции почти еще не производилось. Тогда только стали появляться первые виноградники, н греки, поселившиеся здесь, и местное население, быстро усвоившее греческие вкусы, покупали вино, привозившееся из Греции и Италии. На горлышке большинства италийских амфор были оттиснуты прямоугольные клейма. Они были двух видов — SEST и SES4f.
Буквы — это явно сокращенное имя владельца. Не вызывала недоумений и эмблема на первом клейме. Трудно найти более подходящую эмблему для торговца и судовладельца, чем корабельный якорь. Загадочной казалась вторая эмблема — трезубец. Но с трезубцем — древней острогой греки всегда изображали бога моря Посейдона. Таким образом, оба клейма связаны с морем и характеризуют владельца как купца-моряка, купца-судовладельца. Загадочные буквы разгадываются легко — это сокращение имени Сестий. Клейма с этим именем уже встречались археологам при раскопках во Франции.
Род Сестиев был довольно широко известен в римское время в Италии, и трудно было бы определить, какой именно из известных нам представителей этого большого и знатного рода имелся в виду, если бы не одно обстоятельство. Химический анализ показал, что в состав глины этих амфор входят примеси минералов, залежи которых встречаются только в окрестностях Везувия. Это сразу резко сузило круг поисков. Нужно было найти представителя этого рода, жившего около 250—200 гг. до п. э. где-то невдалеке от Везувия и торговавшего с островами Восточного Средиземноморья. Вероятнее всего это был, по мнению Бенуа, Марк Сестий. Происходивший из небольшого города Фрегеллы (невдалеке от Неаполя), этот богач известен нам по декрету с острова Делоса. Декрет говорит о том, что Марк Сестий получает многие почетные привилегии от жителей города, в том числе и важнейшую — право гражданства на Делосе. Делос в тот период был одним из крупнейших торговых центров тогдашнего мира. Значительная часть торговли Востока с Западом шла через его гавани и рынки. Одной из самых важных статей торговли Делоса была работорговля. В иные дни на рынках Делоса продавалось по десяти тысяч рабов.