Через двадцать один день барон де Бетанкур достиг берегов Нормандии и прибыл в свой родной замок Гренвиль. Не собираясь здесь долго засиживаться, он рассчитывал увлечь за собой на Канарские острова несколько десятков соотечественников. Приглашал он главным образом разных мастеров и ремесленников, обещая наделить их землей. Для перевозки эмигрантов Бетанкур снарядил два корабля. Некоторые переселенцы отправились на Канарские острова вместе со своими семьями. Наконец барон вышел в море и через четыре месяца, после того как покинул архипелаг, высадился на Лансароте.
Нормандского сеньора встретили звуки труб, горнов, тамбуринов, арф, буцин и других инструментов. «Но в этой мелодии не расслышали Божьего грома». Канарцы встретили возвращение губернатора песнями, танцами и выкриками: «Вот прибыл наш король!» Жан ле Куртуа поспешил предстать перед своим командиром, который спросил его, как идут дела. «Сударь, дела идут все лучше и лучше», — ответил лейтенант.
Спутники барона расположились вместе с ним в форту на острове Лансароте. Страна им, кажется, очень понравилась. Они объедались финиками и другими фруктами, «и ничто не причиняло им вреда».
Пробыв некоторое время на Лансароте, Жан де Бетанкур отправился со своими новыми спутниками нанести визит на Фуэртевентуру. Там его ждал не менее радостный прием, особенно со стороны канарцев и их предводителей. Последние отобедали вместе с бароном в крепости Ришрок, которую Жан ле Куртуа успел восстановить.
Тогда барон де Бетанкур объявил о своем намерении завоевать остров Гран-Канария, как прежде он уже покорил Лансароте и Фуэртевентуру. Он надеялся, что его племянник Масьо, привезенный из Франции, унаследует должность губернатора, и эта страна не останется без Бетанкуров. Барон поделился своими планами с Жаном ле Куртуа, которому очень понравилась подобная идея; потом ле Куртуа добавил: «Сударь, если Богу будет угодно, то, когда вы будете возвращаться во Францию, я поеду с вами. Я оказался плохим супругом: вот уже пять лет, как я не видел своей жены, и она, правду сказать, не очень огорчалась». 6 октября 1405 г. три корабля с вооруженными людьми отчалили от Лансароте. Но ветер отнес корабли к африканскому берегу, и мореплаватели пристали к мысу Бохадор.
Осматривая местность, Жан де Бетанкур успел захватить нескольких туземцев и три тысячи верблюдов. Часть верблюдов он приказал погрузить на корабли, чтобы переправить их в Канарию, после чего флотилия отплыла от мыса Бохадор, который, таким образом, Бетанкур посетил за тридцать лет до португальских мореплавателей.
Во время перехода флотилии от африканского берега к Канарским островам снова поднялся сильный ветер, и корабли потеряли друг друга из виду. Одно судно пригнало к острову Фуэртевентура, другое — к острову Лас-Пальмас, но вскоре все три корабля соединились у берегов Гран-Канарии.
Этот остров, гористый на юге и низменный на севере, был покрыт роскошной растительностью. Пихты, драконовые, оливковые, фиговые и финиковые деревья образовывали густые леса. В большом количестве здесь водились овцы, козы и дикие собаки. Земля, удобная для возделывания, приносила ежегодно два урожая зерновых, не требуя никаких удобрений. Ее жители стали великим народом, и все провозгласили себя дворянами.
Когда Жан де Бетанкур руководил высадкой, он подумывал о завоевании страны. К несчастью, его нормандские воины очень возгордились тем, что ступили на африканскую землю, и бахвалились, что всего двадцатью солдатами завоюют весь остров Гран-Канария с его десятью тысячами жителей. Барон де Бетанкур, видя такую самоуверенность, посоветовал быть благоразумными, но его никто не слушал. Это обошлось очень дорого. В результате, имея преимущество в начале разгоревшейся стычки с канарцами, нормандцы были рассеяны, и тогда туземцы неожиданно напали на них, убив двадцать два человека, в том числе лейтенанта Жана ле Куртуа и Аннибала, бастарда Гадифера.
Видя враждебное отношение аборигенов, барон де Бетанкур покинул страну и отправился завоевывать остров Пальм. Жители Лас-Пальмас отличались ловкостью в метании камней; они редко промахивались. В столкновениях, таким образом, жертвы были значительными с обеих сторон, однако потери канарцев все-таки были больше, нормандцев же погибло около ста человек.
После шести недель бесконечных стычек барон покинул Лас-Пальмас и провел три месяца на Ферро, большом острове семи лье в длину и пяти в ширину, имевшем в плане форму подковы. Поверхность острова была возвышенной и гладкой, хотя в ряде мест ее затеняли протяженные рощи сосен и лавровых деревьев. Испарения, удерживаемые высокими горами, увлажняли почву и делали ее пригодной для возделывания зерновых культур и винограда. На острове в изобилии водилась дичь; по равнинам бродили дикие свиньи, козы, овцы рядом с крупными ящерицами, размерами напоминавшими американских игуан. Что же до туземных жителей, как мужчин, так и женщин, то они были очень красивы, сильны, веселы, здоровы, ловки, пропорционально сложены и очень склонны к бракам. В целом остров Ферро был одним из самых «приятных» в архипелаге.