Хотели придумать наименования, но решили, что обезьянничать не стоит.
Предстоящий бой казался обоим забавой. Каково же было удивление друзей, когда вместо большой флотилии противника они увидели поджидающих их на поверхности заливчика три малюсеньких, примерно с палец величиной кораблика: «Капитан Флинт», «Бен-Ган» и «Веселый Роджер».
Сосновую кору Мишка и Владька тоже заменили на дерево, деревянные мачты — на гвозди, но количество кораблей и размеры их были оскорбительно ничтожными.
Исходя из условий: любое оружие (то есть любая палка, любой камень) — приятели допускали, что Владька явится с духовкой, но чтобы такое…
Этот бой был первым неслыханным и на всю жизнь последним неслыханным позором адмирал-генералиссимуса.
Сначала в залив полетели комья земли, камни, случайно оказавшийся под рукой кирпич, но, поскольку бросать издалека было утомительно, с молчаливого согласия разом нарушили границы дистанции и все вместе: противники, зрители — устремились к берегу…
Трещали, раскалывались надвое, переворачивались корабли адмирал-генералиссимуса: сначала вверх днищем, потом опять мачтой вверх, потом опять вверх днищем…
А крошечные пиратские обломыши только ныряли под тяжестью камней и опять выскакивали на поверхность, дразня своим костлявым флагом.
Только «Веселого Роджера» Никита прихлопнул здоровенной каменной плитой и то, наверное, благодаря тому, что плита уволокла его за собой на метровую глубину, да там и прижулькнула ко дну.
Ровно через десять минут на поверхности залива остались плавать лишь обломки и днища огромной флотилии адмирал-генералиссимуса, а между ними спокойно дрейфовали два мокрых флага победителей…
Светка, встряхивая своими желтыми волосами, заливалась от смеха. Кучерявая Кравченко подхохатывала ей…
Петьке хотелось кинуться на абордаж и довершить бой в рукопашной, но это значило бы признать свой позор, и он удержался…
Как объяснил потом Никита, Мишка и Владька, вместо того чтобы пилить громоздкие дощатые корабли, вырезали из сухого корневища три маленькие лодочки, установили на них мачты, а затем вбили в днище каждой по гвоздю с грузом, длиннее и тяжелее, чем мачта… Благодаря этому противовесу, если даже умышленно перевернуть корабль, он возвратится в нормальное положение.
— Техника, — заключил Никита. И вздохнул: — Ничего не скажешь…
Петька поглядел с укоризной. Думать-то все-таки обязан был не он, Петька… Для чего иметь голову как шар, если не думать…
Решающая битва была долгой и безрезультатной. Она продолжалась часа три с лишним. В итоге утомительно упорного бомбометания противники достигли только того, что выгнали все свои корабли из залива. А когда течение подхватило две маленькие эскадры, ни адмиральцам, ни адмирал-генералиссимусовцам ничего не оставалось делать, как обессилевшими подняться наверх, где у кромки обрыва сидели зрители, и сесть рядом.
Низкое заходящее солнце косыми лучами золотило желтую поверхность Туры, и увлеченные откатным течением на середину реки шесть игрушечных лодчонок казались на волнах ряби настоящими бригантинами, пробивающими себе дальнюю тяжелую дорогу в штормах.
Они плыли в одном строю, и уже нельзя было разгадать, где синий, где черный флаг… Река не двигалась, река стояла, а они упорно все шли и шли вперед… Пока не сделались шестью едва приметными за рябью точками у поворота…
И все замолчали почему-то: и Светка, и Кравченко, и Мишка, и Владька, и Петька, и Никита, и даже Колька тетки Татьянин… Потом Светка сказала:
— Куда они приплывут, мальчики?.. — Никто не ответил ей. А она ни с того ни с сего радостно вздохнула. — Вот надо было и вчера так — отпустить их много! Ведь хорошо?..
Солнце коснулось диском черно-синего леса на краю земли. Петька неожиданно поднялся.
— Ладно, — сказал Петька. — Кому что…
И Никита поднялся вместе с ним. И потому, как Петька сказал «кому что», никто не засмеялся. Никто не мог понять, что он хотел сказать этим, но было ясно, что это не просто слова. Эра корабельных войн кончилась. Никиту и Петьку ждали более трудные дела.
Как можно быстро окучить картошку