Ясно, что о себе друзья при этом тоже помнили.
А вот тяпки — хоть убей — из головы у обоих выскочили.
Вспомнили о них, когда увидели, что на огороде не один дядька Филипп, а что рядом еще знакомый полушалок. Он у одной бабки Алены такой и есть — полушалок — во всей деревне.
Дядька Филипп не сидел, а работал. Дядька Филипп тяпал землю, а бабка Алена шла следом. Друзья как увидели это, так и обмерли оба… У бабки Алены висел через плечо длинный сыромятный ремень от сбруи. Надо же было ей выволочь эту сыромятину из кладовки, — висела и висела она сто лет… Дядька Филипп кончал уже пятый рядок, и даже цигарки в зубах у него не было.
Никита подбежал к дядьке Филиппу спереди, так, чтобы дядька Филипп оказался между ним и бабкой Аленой.
— Дя Филипп, дай я…
Дядька Филипп даже не взглянул на него.
— Дя Филипп… — отступая, по мере того как двигался вперед дядька Филипп, канючил Никита.
Но лишь на следующем рядке дядька Филипп сказал:
— Чего ж давать… Поменялись, выходит…
— Дя Филипп… Это мы не менялись, ну, запоздали вроде… Дя Филипп…
Дядька Филипп угрюмо закончил шестой рядок и только после этого молча ткнул тяпку Никите, а сам неторопливо пошагал к заждавшимся его Орлику и Косатому. Никита схватил тяпку и торопливо, стараясь не поворачиваться задом к бабке Алене, принялся окучивать куст за кустом.
Бабка Алена молча шла следом, и тонкая сыромятина безрадостно висела на ее плече.
То, что бабка Алена грозилась иногда отправить Никиту на Украину, это, Никита знал, она болтала только. А вот протянуть по голым ногам сыромятиной бабка Алена могла. А штаны, как назло, закатаны. И стараясь все время иметь в поле зрения бабку Алену, Никита, будто переплясывая, мельтешил ногами вокруг каждого куста картошки.
Петька — благо его тяпка оказалась нетронутой — схитрил: начал окучивать с другого конца огорода. И поначалу торопился, а потом успокоился, стал работать ровней.
То ли бабка Алена заметила это, или еще что, но подошла и теперь уже молча пристроилась позади него. Петька тоже не догадался раскатать штаны и попробовал двигаться боком, но окучивать куст надо было со всех сторон и через минуту он уже перенял приплясывающую тактику Никиты.
Бабка Алена стала переходить от одного к другому.
Все это еще бы ничего. И по ногам сыромятиной — тоже терпимо. Но какой-то леший приволок на дорогу, что шла окраинами к Туре, Семку Нефедова, парня вообще никудышного, рыхлого тугодума и закостенелого второгодника. Семка уже на третий год остался во втором классе. Ну, и бог бы с ним, сиди он хоть десять лет в одном классе. Плохо то, что он появился теперь на дороге и, разинув от удивления свой щербатый рот и выпучив голубые с зеленым глаза, долго оторопело глядел на лихорадочно пританцовывающих друзей. Потом исчез. А через десять минут рядом с ним на дороге уже стоял Мишка. Еще через десять минут возле них оказался Колька тетки Татьянин, потом Светка с Димкой и кучерявой Кравченко…
— Чего это вы?.. — неуверенно полюбопытствовал Мишка, когда Никита оказался близко от него, а бабка Алена стояла возле Петьки. Никита метнул один быстрый взгляд в сторону бабки Алены, обронил:
— Да вот… Соревнуемся.
— На что?.. — уточнил настырный Мишка.
— Х-хы… — шевельнул разгоряченными губами Никита, не взглядывая на Мишку. Пот градом катил с его лица, и сохранить выражение невозмутимости было трудно.
— А если я выиграю? — опять неуверенно поинтересовался Мишка. Никита только плечом шевельнул: мол, куда тебе… А на самом деле это бабка Алена снова приближалась к нему, и вдаваться в разговоры нельзя было. Мишка постоял-постоял еще немного, потом азарт болельщика растревожил его, и он пристроился ходить рядом с бабкой Аленой. Он попытался узнать у нее, как лучше: слева направо обегать куст или справа налево. Но бабка Алена таких тонкостей не знала и оставалась бесстрастной, как настоящий судья.
Через час, очумелые от скорости и напряжения, как щенки, мокрые от пота, друзья с трудом распрямили спины.
— Все, бабушка Алена… — ласково заметил Никита, на всякий случай не выпуская из виду сыромятину.
Петька тяжело дышал через сухие губы.
Мишка остановился рядом с ними и, нервничая от сознания того, что не удалось ему участвовать в этом загадочном соревновании, с любопытством ждал объявления итогов.
— А я гляжу, — сказала бабка Алена, — заморятся — не заморятся? Филипп-то, куды ему, — слабее…
— Д-да?.. — зачем-то переспросил Петька.
— Ну! Куды ему, — повторила бабка Алена и, тяжело нагибаясь к лопухам у обочины, добавила: — А я гляжу: заголодают — не заголодают?