Если ты, к примеру, птица, у тебя намокли перья,хоть куда бы примоститься, чтоб согреться - не до пенья,слишком часто дождик крошит, здесь попробуйне простынь-ка, и закат на небо брошен, как дырявая простынка,ты голодная и злая, и с утра во рту - ни крошки,видишь - башенка резная, в ней высокие окошки,ты тихонько, в уголочке, ты недолго, ты на вечер,на минуточку, а впрочем… и останешься навечно.
Если ты, к примеру, вереск, ты растешь на ясном поле,по тебе гуляют звери и расчесанные пони,ты совсем еще недавний, ты сиреневый и робкий,ты совсем уже недальний, ты стоишь у самой тропки.К башенке, где флюгер тонкий на резной сосновой крыше,он поет себе - а толку, все равно никто не слышит,только кролик вдруг зальется удивленными слезами,только птица вдруг завьется с удивленными глазами.
Если ты, допустим, ветер, ты играешь с флюгерами,ты за все вокруг в ответе - холода не за горами,вот и осень побежала в одеяньи изумрудном,с башенки ее, пожалуй, даже разглядеть нетрудно,скоро тополя разденет, солнце в лужах перемелет,ты решай, что дальше делать, каждому раздай по мере,Землю согревать ли дальше, с неба доставать луну ли?.Под дождем таким, что даже крыши лепестки свернули…
Если ты летаешь ночью на земном промокшем шаре,где-нибудь заметишь кочку с шелковистыми ушами,и усльпгшпгь, и поверишь, спустишься на камень мшистыйи вдохнешь промокший вереск, фиолетово-пушистый,никаких забот, не зная, ты поселишься в осоке,там, где башенка резная и окошки на востоке,холода не за горами, я не видел, но сказали…Ты проснешься утром ранним. С удивленными глазами.
* * *
Выйди, послушай небо, может быть, станет легче,Если откроешь окна, в окна ворвется ветер,Я для тебя сыграю мокрый напев качелей.Перелистай страницу, листья летят на север,Серым газетным шрифтом дождь укрывает землю,Солнце сидит в сарае, брызгает через щели.
Выйди, послушай небо, небо с хрипящим сердцем,Знаю, ты летом ходишь в длинной цветастой юбке,В тонкой прозрачной шали, может быть, станет легче?То ли в глазах улыбка, то ж в ресницах искры,Есть ли горячий кофе, если замерзли губы,Чьи-то босые мысли кашляют на крылечке.
Выйди, послушай небо, это совсем не важно,Ласковое дыханье ловит открытый космос,Стадо альдебаранов движется к водопою,Под ноги им тропинка с млечными берегами,Из-под копыт слетают радужные осколки,Дело уже к рассвету, так далеко до поля.
Выйди, послушай небо, в комнате пахнет мятой,Чистыми волосами, тихими голосами.Если не будет кофе, лампу зажечь хотя бы,То ли в глазах улыбка, то ли согрелись пальцы,То ли подвластны струны ласковому дыханью,Если ты слишком близко, может быть, ты сентябрь?
* * *
Мне снился… конечно, поезд, а что еще может сниться?Сырая лесная помесь и кислые проводницы,С каким-то горшком бегоний, каких-то пожиток горы,В каком-то пустом вагоне, в какой-то невнятный город.Конечно же, я листала роман о судьбе испанки,Конечно же, я отстала на крошечном полустанке,Конечно, завыли волки, в кустах заметались тигры,Конечно, будильник звонкий, а дальше, конечно, титры…
Но страшно на самом деле - а вдруг меня там убили,А мне через две недели встречать тебя из СибириИ нервно считать составы, стоять возле турникета,А вдруг все мои суставы обглоданы страшным кем-то?Какой-то голодной стаей, какими-то злыми львами.Ты выйдешь - а я растаю, как будто бы не бываю.
А сон не проймешь стихами, словами не залопочешь,И вновь, затаив дыханье, ныряю, неровный почеркВоды зарябил кругами, как будто попали камнем.Сложи свое оригами беспомощными руками.
Мне снилось, что лет мне мало, а сколько - решайте сами,Что я - потерявший маму ребенок в универсаме,Кидаюсь от полки к полке, пытаюсь попасть наружу,И всюду летят осколки, и значит, что дальше - хуже.Я лезу наверх, на ящик, в котором чаи и сласти.Чтоб стать чуть-чуть настоящей, но грозное слышу «слазьте»,Скитаюсь в своих потемках, и слезы из глаз все хлещут,
И сладкие злые тетки, и пальцы за течи - клещи.И - снова конец спектакля, внезапный обрыв сюжета,Изящный конец - не так ли? У граждан мокры манжеты.Но ты же будешь, усталый, искать меня на вокзале,Ведь то, что меня не стало, тебе еще не сказали,
А люди вокруг, как лужи, ни слова из них не выжать,И значит, мне все же нужно хоть как-то, но все же выжить,Хоть как-то куда-то скрыться на жуткий остаток сонный,Хоть в землю совсем зарыться, хоть стать почти невесомой,А после уже попроще, улыбкой расправить щеки,И солнце хвостом отросшим щекочет нос через щелку.
Мне снится, что я синица, летящая деревнями,И кислые проводницы кидают в меня камнями,Кидают в меня осколки витрины в универсаме,По городу бродят волки, почти притворившись псами,А мама ушла к подруге, живущей неподалеку,Вернулась вода на круги - ты чувствуешь подоплеку?От снега намокли крылья, почти что став плавниками,Да, универсам закрыли зачем-то, мы не вникали,И все закрутилось в смерче, здесь не перескажешь вкратце,И здесь уже не до смерти - здесь с жизнью бы разобраться.
Что ж, ноль-один в нашу пользу, так выпьем же за победу,Я сяду на нужный поезд и в город родной поеду,И буду - на самом деле, что люди бы ни сказалиВсего через две недели встречать тебя на вокзале,Навстречу тебе тянуться, в родное плечо уткнуться,Вот только бы мне проснуться… вот только бы мне проснуться.
* * *
Есть люди, которые пишут такое прозрачное, как горное озеро с узкими берегами. Они сочиняют его и тут же прячут, чтобы никто, не дай бог, не топтал ногами, оно настолько тонкое, незаметное, как платье у короля, только настоящее, залетное, неземное, залетнее, чем-то насквозь заоблачным нас поящее.
Есть женщины, которые вьплядят столь прекрасными, что даже стыдно дышать с ними тем же воздухом, они на тебя посмотрят - ну только раз, на миг - и можно счастливым сдохнуть, и каждый вот сдыхал, они такие легкие, незнакомые, одновременно слабенькие и сильные - вот, кажется, только что ведь поил молоком ее, кормил с ладошки дольками апельсинными, она смеялась, думала что-то важное, спросила что-то типа: «Посуду вымыл ведь?», потом взглянула нежно глазами ~ влажными - и ты от счастья слова не можешь вымолвить.