«Было же время!» — говорил каждый из нас хоть раз в жизни. А если честно, то этот вопрос мы задаем себе чуть ли не каждый день, спрашиваем и тщетно пытаемся понять, куда все ушло и кто во всем виноват.
Начало семидесятых — золотая гитарная пора, по крайней мере у нас во дворе. Гитара — она была в каждом подъезде, в каждом дворе, в каждой компании. Дворовый опыт резюмировал: «Кто тебя полюбит, если ты не знаешь хотя бы пары аккордов...», ты — ноль, если не можешь «забацать» вступление «Шизгары». И, как следствие этой струнно-щипковой армии, плодились, как котята у подвальной кошки, сотни ансамблей, таких же бездомных и никому не нужных, но таких же смешных и свободных. В школах и студенческих общагах они самозабвенно обезьянничали, подражая своим «забугорным» рок-н-ролльным соплеменникам. Если ты это помнишь, то нет смысла описывать все в красках; если ты этого не помнишь, то и объяснять бесполезно. Тебе никогда не понять, какой это был кайф — каждую субботу мы стаскивали свои пожитки в спортзал (пожитки — это самое подходящее название для тогдашней аппаратуры, уж она-то пожила, уж она-то повидала!). У нас был микрофон, бывший хозяин которого утверждал, что в него пела Клавдия Шульженко. А еще перед каждым выступлением мы подклеивали динамики и подпаивали отлетевшие провода; умеющие же настраивать гитары делали это за всех, и часам к шести все начиналось.
Те, кто приходил из двух десятых и двух девятых классов, казались нам огромной толпой, хотя почти каждого мы знали по имени. По тайному сигналу наши люди вырубали свет в спортзале, и начиналась всеми нами любимая игра. Мы становились музыкантами, да что уж там, мы становились Битлами, а все остальные — нашими преданными фэнами (даже те, у кого мы за пару часов до этого, просили списать или сшибали двадцатчики на сигареты).
Мы трясли патлами (по мнению директора школы, то, что хоть чуть-чуть закрывало уши, уже являлось жуткими патлами). Клеши, бахрома, распущенные волосы девчонок — все это тряслось и крутилось в безумном танце. Вода стекала ручьями по сине-масляным стенам спортзала. Вновь рвались динамики, горели усилители, но все это было уже неважно. Мы все вместе молились своим богам, мы совершали дикий, но искренний обряд. Мы были похожи на перепившего шукшинского попа, скачущего на швабре вокруг стола с криками «верую, верую!». (Кстати, мне этот поп вполне симпатичен.) Мы любили друг друга, хотя, конечно, били друг другу морды и отбивали друг у друга девчонок; но все-таки мы верили и любили, по крайней мере, пока звучала вся эта офигительнейшая лажа, которая в данную минуту и была рок-н-роллом.
По-моему, в 75-м слова «дискотека» и «диско-музыка» как-то незаметно вошли в лексикон нашего двора. Двор купился на светящиеся огоньки с магическим названием «цветомузыка» и на стереозвучание. Двор запел «Варвара жарит кур...» и, закатив глаза, слушал на первых переносных кассетниках Бони М. Старенькие семирублевые гитары куда-то пропали, живая музыка скромно отошла в тенек.
Храм был разрушен, вера разорвана на маленькие кусочки. Те, кто уцелел под обломками храма, разделив между собой кусочки веры, разбрелись каждый по своим жизненным дорожкам. По всей стране, где отшельниками-одиночками, а где и полусектами-полуколхозами хранят они бережно цветастые заплатки своей молодости. Они все такие разные: совсем седые, не очень лысые и беспардонно кучерявые мужчины, и женщины в костюмах, и наоборот; но каждый из них нет-нет да и спросит: «Куда все это ушло, кто во всем этом виноват?..»
Так вот, недавно я вспомнил: у нас во дворе первый кассетник купил Я!
1989 год. В. Шахрин
Doc3.doc
Вот что гласит народная мудрость по поводу создания этого альбома.
В далеком 90-м году прошлого века в городе Свердловске (ныне ЕКБ) появился молодой человек с идеей снять фильм по сценарию Тонино Гуэры. Группе ЧАЙФ было сделано лестное предложение записать саундтрек к этой будущей нетленке российского кинематографа. Сценарий был хорош, до сих пор в архивах группы есть небольшая самиздатовская книжка с надписью на обложке «Четвертый стул». Все действие сценария разворачивалось в стенах небольшой квартиры, поэтому был придуман мягкий, комнатный звук. На восьмиканальной кассетной портастудии в течение одной недели, при маленькой помощи своих друзей, мы записали все оговоренные 12 песен. Режиссер пропал как-то странно, не по-русски. Оплатил все студийные расходы и не потребовал прав на фонограмму. Прождав добрых полгода и поняв, что «кина не будет», музыканты решили выпустить в свет самостоятельный альбом, назвав его, в знак благодарности, «Четвертый стул». В виниловом варианте на альбоме было 10 песен, сейчас у вас есть возможность слушать полный вариант этого альбома. Группа искренне благодарит всех людей, имеющих отношение к этой пластинке, и, конечно же, всех тех, кто держит ее сейчас в руках. Приятного вам времяпровождения.
(Эти небольшие истории об альбомах писались к выходу «Багет-серии» — переизданию старых альбомов.)
Очередное раздвоение личности и взгляд со стороны.
Doc4.doc
Для одной из программ на МУЗ-ТВ попросили написать краткие характеристики участников коллектива. Вот что получилось.
Владимир Сергеевич Бегунов-Гуляев-Гималайский — гитара.
Неисправим, неуправляем, непредсказуем.
Два раза одно и то же соло не играет.
Говорит быстрее, чем думает.
В группе появился до ее рождения. Одноклассник, однокурсник, однополчанин, сослуживец В. Шахрина.
Молодые музыканты Екатеринбурга зовут его Красный Би Би Кинг.
Несмотря на то что уже 12 лет не употребляет алкоголя, каждый считает своим долгом предложить ему выпить.
Многие уверены, что видели его пьяным на прошлой неделе.
Валерий Северин-Наливайко.
Играет на барабанах, но об автомобилях знает все! Шутит редко, но жестко. В группе с 1989 года.
Находится в вечном поиске своих этнических корней. Вот несколько вариантов: ирландец, белорус, уральский кержак-старовер, албанец, литовец, последний атлант, зеленый человечек с Марса.
Вячеслав Двинин и Пожарский — бас.
Вызывает у коллег по группе священный трепет, так как единственный знает ноты.
В группе с 1996 года.
На первой репетиции сыграл на басу 80 песен ЧАЙФа.
Собран и надежен, чем прекрасно стабилизирует обстановку в коллективе.
Являясь молодым отцом, знает наизусть море дурацких детских стишков.
Читает их с выражением, доставляя огромное удовольствие двухгодовалому сыну и соратникам по группе.
Шахрин Владимир Владимирович, по отчеству не любит, потому что сам пугается.
Человек-маятник.
Раскачивается от безудержного веселья до нечеловеческой тоски, от расчетливого прагматизма до откровенного разгильдяйства.
Жесткий, как крышка рояля, и романтичный, как легкая черноморская волна.
Любит отдыхать в Париже и деревне Григорьевка (Челябинская область).