Я никогда не буду как они.
Мой стул отяжелел, и я глубоко опустилась в него.
Давным-давно все были нулевыми. Когда первые читающие дети достигали половой зрелости и обнаруживали, что могут читать мысли, в мире не знали, что с этим делать. Первая волна Читающих фриков увеличила их общее число.
Теперь фриками было несколько человек, которые никогда не изменятся. Как я.
Я выбросила эту мысль из головы. Не сдавайся. Просто потому, что большинство детей изменяются к тринадцати или четырнадцати годам, не значит, что все делают также. Симус не изменился, пока ему не исполнилось пятнадцать. Мама снова и снова говорила о своем позднем изменении. Я в сотый раз сказала себе, что Муры просто поздно меняются, и я была самой медлительной из всех.
Изменение может произойти в любой день. В то же время я должна была продержаться в своих классах. Если в этом году все учителя мысленно говорящие, то я бы хотела получить слуховой аппарат. Если бы я сейчас сдалась, у меня не было бы никаких шансов на поступление в колледж и ещё меньше в медицинское училище.
Ученики передвинули свои скрипучие металлические столы, вероятно, по просьбе мистера Амандо. Каждый вытащил свой планшет, и я посмотрела на своего соседа. Мы начинали с перевода Энеиды. Снова.
Хотя мои мысли звучали на английском, я знала, что мысленные волны не имеют определённого языка. Они могут быть прочитаны любым человеком после изменения, как подсознательным интерфейсом. (Да, даже автобус лучше меня в чтении мыслей). До тех пор пока не был создан мысленноговорящий компьютер, миру нужны были написанные слова. Латынь быстро приспособили к сети, являя основой языка. Латынь необходима для колледжа, но освоение этого древнего языка не обязательно.
Я писала своей ручкой, пытаясь обосновать гнев Юноны, направленный на Трою. После двух лет изучения латыни мои переводы ещё были запутанными.
«Tantaeneanimiscaelestibusirae?»
Это означало, что Юнона свирепствовала, гневалась на людей Трои, но точный перевод застрял в моей голове как Огромный Ум Небесного Гнева. Если я изменю tantaene на deminutus, то смогла бы легко описать некоторые умы школы «Уоррен Тауншип».
Я вздохнула. По крайней мере, мы не работали в группах в первый день занятий. Я удвоила усилия, чтобы перевод был лучше, чем бред.
Глухо зазвенел звонок, что нарушило тишину в классе. Я проскользнула мимо других учеников, погруженных в свой мысленный разговор. Толпы поредели, но я держалась ближе к краю, пока не добралась до шкафчика. К тому времени, как я убрала сумку, звук захлопывающейся дверцы моего шкафчика эхом разнесся по пустому коридору.
В дальнем конце группа читающих сформировала плотный круг. Я поежилась, узнавая новоизменённую в центре, подвергающуюся издевательствам со стороны Малых Умов Небесного Гнева, которые населяли мою школу.
Я поплелась к ним, не желая вмешиваться, но не могла видеть еще одного изменившегося обезумевшего ребенка.
Девушка сидела на полу внутри кольца мучителей, держась за голову с закрытыми глазами, как будто это могло заставить всё прекратиться. То, что они делали, было не просто поступком, а преступлением. Администраторы могли получить точные воспоминания об этом событии на допросе, если обратятся к судье, но они не сделают этого, основываясь на словах нулевой.
— Эй! — мой голос звучал тихо. — Злитесь в другом месте!
Они одновременно подняли головы, на их лицах читалось удивление. Конечно, они не почувствовали меня. Они переглянулись, потом повернулись как единое целое и зашагали по коридору до ужасного синхронно, как иногда делали читающие.
Изменённая по-прежнему сидела с закрытыми глазами, сжимая колени и медленно раскачиваясь. Я ждала, пока остальные исчезнут из виду, и только тогда придвинулась к ней.
Я говорила тихо, чтобы не спугнуть её.
— Всё в порядке. Они ушли.
Ее глаза распахнулись. Она отскочила от меня, начала стучать в стенки шкафчика. Опираясь, она поднялась с пола и попятилась в зал.
Даже преследуемый знал, кто был ниже всех по социальной лестнице.
Я покачала головой. Что-то сизменённой было не так, но если она пережила изменения, то может сделать что-то важное в один прекрасный день, например, лечить людей или спасать их из горящего здания. «Это всё ещё возможно», — сказала я себе. Изменения могут еще произойти. Но я не была уверена, что считала их чем-то большим.