Ксандер проник во все семь разумов и попытался послать вопрос: «Кто хочет пиццу на десерт?»Его слова отозвались эхом и вернулись обратно. «Пицца! Пиица на десерт!»
У нас уже была пицца на обед и ужин, так что это бесплатно не обойдется. Я влезла в мысли Ксандера. «Полегче, изменившийся. Если бы они были читающими, они бы уже угнали ближайший фургон доставки пиццы».
Ксандер одарил меня улыбкой.
«Осторожно. И очень аккуратно».
Случайные мысли о пицце все еще были в их мыслях. «Кто хочет с сыром на десерт?»Ксандер проник в их мысли. Это был почти нежный шепот, но они слышали. «Дружное нет! Это отвратительно», — им также надоела еда из торговых автоматов. Ксандер напряг спину, пытаясь ответить на семь разных вопросов.
Я не связывала свои мысли с его, не желая присоединяться к какофонии в его мыслях. Вместо этого я подошла и положила руку ему на плечо. Он был сосредоточен и пытался ориентироваться в мысленном разговоре с другими изменившимися.
По крайней мере, он никого не вырубил. Он научится этому.
Ксандер напоминал мне Саймона и то, что он мог быть как он, если нуждался в помощи, когда изменился. Память о Саймоне была мертва в пустыне, но другие воспоминания о нем начали возвращаться — поцелуи и сладкие обещания, а также ложь. Я все еще не понимала всего. Мне было интересно, одобрил бы он выход джекеров в мир.
На следующий день родители изменившихся пришли забрать своих детей. Мария приняла меры, чтобы они могли покинуть здание через крышу, так чтобы их не подвергли осуждению.
Я объясняла родителям, что случилось с их детьми в больнице. По крайней мере, то, что могла. Худшим было то, что было два изменившихся с поврежденными разумами. Они могли контролировать, но часто путали, а если настоящая часть их воспоминаний пропадала, то это была вина Кестреля. Я должна была объяснять родителям, что мозговая ткань их детей была повреждена, и что я не могла ничего сделать, чтобы это исправить.
После этого мне нужно было побыть одной. Я свернулась калачиком в углу комнаты, мечтая десятками способов, как я могла расплатиться с Кестрелем за то, что он сделал. Дротик в грудь был слишком мало.
Один за другим изменившиеся уходили, пока не остались Лани и Ксандер.
Когда пришло время уходить Лани, я наградила ее улыбкой, но на самом деле, я не хотела, чтобы она уходила. Ее улыбка, когда она прыгнула в объятия своего отца, заставила и меня улыбнуться, не смотря на боль в груди. Ее отец пожал мне руку, а ее мама обняла меня. Затем я поспешно отступила. Мне не нужен был судья правды, чтобы видеть, как сильно они любили ее.
Она вернулась туда, где должна быть.
Глава 36
Теперь только Ксандер и я.
Я не собиралась передавать его в службу защиты детей, но ребенок не мог провести остаток своей жизни взаперти. Ему нужен настоящий дом, и я единственная могла ему это дать. Я послала сообщение домой через Марию, чтобы узнать, будет ли нормально, если я вернусь домой. Моя семья отправила в ответ два слова.
«Приходи домой».
Только я не была уверена, что нас там ждет. Я выболтала большой секрет моей семьи, который они хранили на протяжении поколений. Федералы не преследовали нашу семью, но кто знал, как это теперь отразится на отце. Я не знала, понимала ли моя семья, какой выбор я сделала. Я надеялась, что это не отразиться на Ксандере.
Если они позволят ему остаться, ему должно быть хорошо с ними, как и другим изменившимся. Если федералы открыто арестуют одного из них, это будет доказательством, что они отправляют изменившихся в лагерь. Федералы могут отрицать, что охотятся на джекеров, но не могли утверждать, что их не существует. Особенно теперь, когда все больше и больше появляется джекеров.
Федералы не могли арестовать меня в открытую, но это была не единственная опасность по возвращению домой. Правда или нет, что Моллой сбежал от федералов? Он будет охотиться на меня, и мой дом — первое место, куда он пойдет. Кестрелю придется отказаться от тех изменившихся, которых я спасла, но если я была единственной генетической связью, которую он хотел, он никогда не прекратит мои поиски. У него не возникло проблем с тем, чтобы заставить меня исчезнуть за одну ночь, когда арестовал меня.
Я не была уверена, что возвращение домой было хорошей идеей. Но я могла, хотя бы, оставить Ксандера и быть уверенной, что ему есть, где жить.
Мария взяла машину, чтобы доставить нас на вокзал, и чтобы мы избежали протестующих. Я позаимствовала карточку, чтобы оплатить поезд и сам проезд в Гарни.