Письмо первое
Я не стану искать необычного зачина, а все же не могу не спросить: ну думал ли кто из нас с тобой в наши давние и дорогие сердцу аспирантские годы, что жизнь наша, уже и к тому времени сложная, придет к неизбежности этого моего горестного обращения к тебе? К тебе — ставшему неожиданным баловнем своенравной отечественной истории. К тебе, кто возвысился не углублением, а отречением от взрастивших нас идей. К тебе, кто — по крайней мере, в своем собственном мнении — выстроил лично для себя из поражения победу.
Я выношу эти мои письма к тебе, в страданиях родившиеся, на публику потому, что говорится в них о твоей не тайной, а явной деятельности. Ты сам оповестил всех, что гласность сделала тебя счастливейшим человеком... Пропел, а там хоть не рассветай?!
Впрочем, все по порядку. До самого недавнего времени, теряя своих доброжелателей, аз, грешный, защищал тебя со всех трибун и в застолье, исходя из глубокого убеждения, что ты-то, во всяком случае, верен хотя бы идеалу, а идеал заключает в себе демократизм не только в политике. Но и в экономике. И в морали. Во всей сфере духа.
Главной причиной того, что вылилось на эти вот страницы, стали твои отступнические книги — «Муки прочтения бытия» и «Обвал». Перед их появлением я и тебе, и в тебя еще верил.
Долго не мог прийти в равновесие, прочтя твои книги (к сожалению, с некоторым опозданием). Пришлось из-за них вернуться к более ранним твоим публикациям. Теперь вот пытаюсь не торопясь разобраться в сути того, что же с тобой случилось, Александр Николаевич. Зачем понадобилось явно суматошное сжигание за собой всех мостов? Неужели ты и впрямь тогда оробел перед перспективой вызова в Конституционный суд по вопросу о бывшей КПСС? Чего испугался? Ведь испугался? А вот теперь стремишься стать сердитее вчерашних твоих оппонентов в дискредитации даже и самой идеи социальной справедливости, а заодно и патриотизма. А значит, того, без чего народы себя и не мыслят!
За время разрушения «демократами» недавнего нашего прошлого ты дважды объемно вторгся в пределы всеобщего внимания: сначала как «архитектор перестройки», а теперь — в названных мною твоих книгах — и как невольный разгласитель того, что «перестройка» А.Яковлева была (по фактическому ее результату) прикрытием скатывания страны к хаосу. Это постыдное дело названо тобой и другими «вхождением в мировую цивилизацию».
Интересно, что вместо слова «реставрация» ты самоуспокоенно пишешь с большой буквы слово «Реформация». Но Лютером ты не станешь. «Перестройка» — с твоей помощью — блеф. Во всей нашей истории — крупнейший.
Ну а что же предлагаешь ты при очередном своем «прозрении»? В этом и весь вопрос.
Этому и посвящен мой анализ.
Необходимы, впрочем, пояснения относительно эпистолярного жанра, избранного мной для обращения к тебе. Это действительно тот случай, когда пояснения сугубо личного момента не менее необходимы, чем основной ход мысли.
Дело в следующем. Когда М.Горбачев и ты начинали «перестройку», часто употреблялось заклинающее слово: «судьбоносность». Когда же «процесс пошел», но — не туда, все бодрящие слова быстро слиняли. Для меня же «судьбоносным» стал, как ни покажется это тебе странным, сам по себе эпистолярный жанр. И такое бывает! Привели меня к нему вполне объективные обстоятельства. Именно они, эти обстоятельства, в течение десятилетий заставляли меня сохраняться в качестве исследователя, а не конъюнктурщика.
Стал в определенный момент излагать свои взгляды и результаты исследований в письмах. Адресованы они в основном тем или иным высшим должностным лицам. Поступал так только потому, чтобы избежать цензуры.
Перед этим, правда, пришлось попасть под неусыпную слежку, осуществлявшуюся КГБ. Впрочем, об этом будет отдельный разговор.