В цинизм превратилась тогда вся система.
Продолжаю. Во время ночной прогулки нашей по парку дачи Сталина в Волынском в 1965 году ты вдруг заговорил со мной о А.Н. Шелепине... Рассказал эпизод о том, что Шелепин принял участие и в моей судьбе. Возможно, это было тобой поведано в ответ на мои рассказы о том, что в те дни мой заведующий Д.А. Поликарпов неожиданно предложил мне пойти первым заместителем к тогдашнему министру культуры СССР Е.А. Фурцевой. Я отказался, ибо перед этим со мной и сам Поликарпов, и секретарь ЦК по идеологии П.Н. Демичев вели разговор о том, что я буду заместителем заведующего отделом культуры ЦК КПСС. Я в молодости был, конечно, тоже амбициозен. Уход из аппарата ЦК на равнозначную должность казался мне понижением. Демичев перед этим оказался в отпуске. А Шелепин, согласно твоему рассказу, выступил на заседании Политбюро с упреком в чей-то адрес в связи с тем, что в аппарате ЦК тогда якобы наметилась тенденция переводить «наиболее активных» работников на важные, но государственные посты, а это, мол, мешает качественному улучшению кадров аппарата ЦК. Поэтому, как я тебя понял, меня вскоре и утвердили заместителем заведующего отделом культуры ЦК. Благодетель он мой! И ты — тоже?
С Шелепиным я был знаком, однако, мало. За внутриаппаратной борьбой, признаться, ни тогда, ни после я не следил (по моей наивности и первобытной вере в искренность людей). Теперь, под старость, обжигавшийся ранее на этом больно и многократно, вижу в сцеплении тогдашних событий и характеров людей вполне стройную логику. Твой тезка Шелепин («железный Шурик», как его звали со времен комсомола) тигриным шагом вступал тогда в закулисное единоборство с Брежневым. Его он, видимо, считал не сильно умным, но, как теперь ясно, недооценил его как хитреца, несомненно одаренного в мафиозном смысле.
На таких, как ты и я, молодых и через многое уже прошедших, по тем временам не так уж плохо образованных, он, что называется, «положил глаз» — в смысле включения нас в свою фалангу. В самом деле, сегодня — замы, а завтра — завы. И повыше. Член Политбюро и секретарь ЦК Шелепин лично поздравлял нас с праздниками, к кому-то просто и заходил. Кому-то это льстило. Самых близких ему из состава бывших секретарей ЦК ВЛКСМ он даже и собирал. Это для него до поры было безопасно, ибо он довольно долго держал в своих руках кадры КГБ. Наверное, не только через В.Семичастного. Он предал Хрущева как раз совсем уж бесстыдно.
Я сейчас вижу тогдашний расклад: ты, Александр Николаевич, — именно им, Шелепиным, выдвинутая фигура для руководства тогдашним Агитпропом ЦК. Не правда ли, интересная «подробность»?
Все как на ладони: посредническую роль в твоем сближении с ним сыграл Н.Н. Месяцев, о котором ты мне не раз говорил, что это человек самый близкий к Шелепину. У него, мол, огромная перспектива. Насколько помню, Месяцев был близок к тебе. Вы с ним вместе — тандемом — укрощали и без того выхолощенное в то время советское телевидение и радио.
Вот на «ефтом самом месте» ты и совершил большой просчет. Поставил на Шелепина! Иначе ты не попал бы в Канаду... Не встретился бы с М.Горбачевым в идеальных для откровенности условиях.
Ты и меня вполне внятно тогда подталкивал на эту заманчивую дорогу. Помнишь, ты говорил мне все там же, на сталинской даче, в ответ на мое замечание, что Шелепин-то — это же сталинизм, — да, именно в ответ на это ты успокаивающе говорил, что железный Шурик, оказывается, изучает с интересом материалы о двухпартийных системах в западных странах? Смысл твоего наблюдения заключался в том, что, как сталинист, Шелепин — это тогда уже прошлое. Прошлое, повторяю, только как сталинистское. В преддверии захвата им власти в партии и стране он изыскивает для нашей государственности адекватный ей вариант именно демократии... Ха-ха!
Впрочем, ты и сейчас утверждаешь, что твой всегдашний идеал — двухпартийность. Не моргнув глазом ты готов был служить идеологом любому, кто прорвется к власти.