Именно бесстыдство, отличавшее всю эту операцию по провалу защиты, четко проявилось в том, что в актовом зале, где проходила защита, из членов совета присутствовали лишь единицы. Этого вовремя нельзя было заметить — именно из-за большого количества пришедших на защиту моих сторонников. Когда принесли ящик для голосования, в него опустили бюллетени (за этим я проследил чисто интуитивно) только пять голосовавших... При вскрытии урны в ней оказалось... двадцать четыре бюллетеня. Каково? Большинство членов совета, стало быть, проголосовало, не заходя в зал и даже — до начала защиты...
Так-то, Александр Николаевич! Это не то что, к примеру, тебе можно было бы и вообще не явиться на свою защиту: диплом доктора наук принесли бы тебе на блюдечке с золотой каемочкой.
Не так ли примерно и было в процессе избрания тебя в 1990 году в действительные члены АН СССР — за труды, «научную» ценность которых я надеюсь для тебя обозначить в последующих моих письмах?
Пока я скажу тебе только о том, что ты оказался куда более ловок, чем я думал ранее. В самом деле ты рассчитал, что надо успеть пройти в академики, пока в АН СССР существуют порядки отбора членкоров и действительных членов самой высшей властью. Значит — по политическим соображениям. По указке сверху. По крайней мере, так тогда было в сфере гуманитарных наук. Так и были «избраны» в АН СССР М.Б. Митин и П.Ф. Юдин — философские посудомойки Сталина. Затем — П.Н. Федосеев и Ф.В. Константинов. А потом — Д.Т. Шепилов. И затем — Л.Ф. Ильичев и Б.Н. Понамарев... Несколько ранее Ю.П. Францев — правда, он был действительно образованным (в сущности, поэтому — циником).
Ну а дальше идет горе-академик А.Г. Егоров, а потом горе-академик Г.Л. Смирнов. И наконец — «в белом венчике из роз» — А.Н. Яковлев... Ты — последний из тех, кто замыкает собой черед высокопоставленных идеологических «совков». Далее я покажу, что в этих моих словах нет несправедливости.
Все это оказалось варварским распятием сферы гуманитарных наук в России. Академия наук СССР стала в конце концов как бы еще одной «кремлевкой» — особенно почетной в среде карьеристов и приятной оттого, что для избрания в нее, в сущности, не надо было быть ученым... Требовалось иное — не только избрание в академию названных мною и многих не названных, но и (и это — главное) внедрение их в состав руководства академии, в качестве ее вице-президентов. Это делало академию напрямую зависимой от политики и политиканов.
Другая форма рабской зависимости науки была еще более тягостной: академиками государственной («императорской») академии избирались партийные боссы — секретари ЦК КПСС. Даже заведующие его отделами, а бывало и заместители.
Интересно посмотреть на это, однако, с позиций простой человеческой нравственности. И увидим, что это ведь действительно диктатура карьеристов. По своим приемам совершенно дикая. Помнишь, как мы оба с тобой заливисто возмущались в 1965 году, когда заведующим отделом науки ЦК КПСС был назначен С.П. Трапезников — один из вопиюще необразованных прислужников Брежнева, а в сущности, это был его лакей (из его молдавского шлейфа)? Вскоре он выступил на собрании АН СССР, как водится, с тронной речью. Это же было всеобщее потрясение. Имея крайне сомнительную степень доктора исторических наук, он принялся обосновывать настоятельную необходимость повышения «роли Академии наук в жизни советского общества» и чуть ли не в первой своей фразе произнес слово «престиж» (науки) с ударением на первом слоге — «престиж»... Зал, заполненный самыми образованными людьми, так и ахнул, посланный в интеллектуальный нокдаун. А потом пошли и такие шалости, как «молодежь», с ударением тоже на первом слоге и без звука «ё»... И судьба его была во многом предрешена. Аудитория — ни много ни мало — почувствовала себя не только оскорбленной, но и оскверненной. А поскольку Трапезников появился перед академиками как претендент на одинаковое с ними звание, то на выборах они его весело прокатили.