Барабаш быстро переориентировался: в академики его в следующий раз могут выдвинуть не скоро. А такие, как он, просто ждать очередного продвижения себе не позволяют. И он словно бы невзначай получает предложение от пришедшего в 1973 году на пост министра культуры П.Н. Демичева стать первым его заместителем.
Ну как мне тут вновь не вспомнить об иронии моей личной судьбы: я же отказался в 1965 году от этой должности. Это, конечно, не говорит ни o какой сколько-нибудь естественной связи наших судеб с Барабашем, и все же — выходит, по одному кругу передвигались мы и с ним... Один и тот же дьявол крутил это вобравшее нас всех колесо.
Став первым заместителем у П.Демичева, Барабаш, стало быть, вновь возвысился непосредственно над приютившим меня Институтом истории искусств. Когда он от нас уходил в ИМЛ, то выдвинул на директорское место в НИИ некую М.П. Котовскую. В прошлом — никакая актриса, неизвестно, как и почему оказавшаяся в Институте истории искусств. Без каких бы то ни было печатных работ, по анкете востоковед.
Удивительно умелая в варьировании форм общения, начисто лишенная энергии возражения, она оказалась редкостно способной на то, чтобы плести интриги. К тому же я заявил ей, в присутствии других, что она поступает безнравственно, занимая должность директора при полной своей неспособности решать действительно научные проблемы.
Кстати, с Барабашем у нас случались разговоры даже и еще более острые. Напомню хотя бы о том, что я пытался опротестовать (когда сам был наверху) перед секретарем ЦК по идеологии в 1965 году (это был тот же Демичев) само назначение Ю.Барабаша в отдел культуры ЦК заведующим сектором литературы. Далее, пользуясь тем, что, некоторое время замещая заведующего отделом культуры ЦК, при введении в этом отделе должностей консультантов, отвечая на слова Барабаша, сказанные им на совещании отдела, о том, что он готов стать консультантом (в сущности, поймав его на слове), я тут же и предложил ему перейти с должности завсектором литературы на должность консультанта по литературе. Ему просто ничего не оставалось, как доказать, что высказался он серьезно... Стало быть, я его все-таки отвел от возможности еще более бесцеремонно вмешиваться в дела литературы.
Наконец, такой эпизод. В 1970 году Барабаш выступил в журнале «Москва» (№ 8) со статьей «Часть общепартийного дела», в которой он печатным словом старался закрепить меня в ряду тех, кто заядлые «ревизионисты». Он выстроил враждебную КПСС тенденцию из таких вот крамольных имен: К.Каутский, Ж.Дестре, Э.Фишер, Р.Гароди, Ю.Лотман, Г.Куницын...
Статья Барабаша была, несомненно, приурочена к моменту, предшествовавшему моей второй защите докторской (8 октября 1970 года). Хотя по своему содержанию она посвящена историческим судьбам ленинской статьи «Партийная организация и партийная литература» (в связи с 65-летием ее опубликования, 26 ноября 1905 года). И все же писалась она с целью дискредитации и моей диссертации, и моих публикаций. Тема-то у нас с Барабашем, в сущности, оказалась одна.
Директор НИИ (а им был пока еще В.С. Кружков) сообщил мне, что Ю.Барабаш тогда тайком приезжал в институт знакомиться с моей вторично представленной диссертацией. В статье своей он отстаивал самый реакционный вариант трактовки ленинских положений об искусстве. Для того времени это и был идеологический терроризм — под видом обоснования казарменного руководства развитием советской художественной культуры.
Чтобы не терять основной моей нити, напомню, что спустя пару лет, 15 ноября 1972 года, твоя статья «Против антиисторизма» в «Литературной газете» по ее главной сути ровно ничем не отличалась от статьи Ю.Барабаша «Часть общепартийного дела». Если, конечно, не добавить и того, что ты занялся тогда явно не своим делом. Будем до конца откровенны: продемонстрировал слишком очевидную фактологическую и методологическую скудость в анализе художественных произведений. Сказывался непрофессионализм в вопросах искусства.
Так вот, в своей статье «Часть общепартийного дела» Ю.Барабаш постарался выстроить свой материал так, чтобы сомкнуть меня с той цепочкой имен, которая проходила тогда под устрашающим ярлыком ревизионизма. Поэтому весь стиль изложения у него имеет доносительский и одновременно жандармский характер. Могу сегодня гордиться тем, что именно цитирует как выражение моей действительной чуждости тогдашней политике КПСС Ю.Барабаш. Он обо мне докладывает: «По мнению некоторых авторов, искусство, которое мы привычно рассматриваем как упадническое, декадентское, на самом деле таковым не является... “Наш враг в искусстве, — пишет Г.Куницын в работе “Классовость в литературе”, — это, конечно, не Кафка и не кто-либо другой, близкий ему по тенденции, отстаиваемой в творчестве, а преж-