— Павел Федорович, как вы? — осторожно спросил старший научный сотрудник Семен и дотронулся до его плеча. Профессор медленно открыл глаза и прислушался к себе.
— Пока не знаю, — хрипло ответил он и вдруг почувствовал облегчение, а губы непроизвольно расползлись в улыбке. Он повернул голову и увидел Лиду, стоящую в коридоре, за стеклянной стеной. Она улыбалась. В то же время он почувствовал, как сердце начало биться быстрее и появилось беспокойство.
— Дайте руку, давление померяю. А то вы какой-то бледный, — сказал Семен и потянулся к тонометру, лежащему на столе.
— Со мной всё хорошо, — уверил профессор, но все же вытянул руку. Тонометр показал, что давление в норме. Семен выдохнул и кивнул. Беспокойство, которое ощущал Павел Федорович, пропало.
— Сработало, — изумленно прошептал он, схватил Семена за руку и повторил. — Сработало.
— Что? Что вы чувствуете?
— Ты беспокоился обо мне?
— Конечно, — с жаром сказал Семен. — Я вообще то сразу был против того, чтобы вы надевали колпак.
— Я почувствовал твое беспокойство, — прошептал профессор и указал на Лиду. — И ее радость, когда открыл глаза. Знаю, Лидочка тоже волновалась.
Семен расплылся в улыбке и схватил профессора за плечи.
— Значит, передатчик работает?
— Да, Сёма, работает.
Из приятного воспоминания выдернул телефонный звонок. Марш Верди звучал где-то под грудой макулатуры. Павел Федорович, чертыхаясь, разгребал завал на столе, когда в кабинет зашла Лида с подносом. Она ахнула и присоединилась к поискам.
— Алло! Алло! — прокричал Павел Федорович в трубку.
— Я не глухой, — послышался голос Ивана, — С вами все хорошо?
— Прости, да, хорошо, — профессор опустился в кресло и выдохнул. — Новости?
— Мои ребята подготовили доклад. Вам прочитать или отправить?
— Отправляй, — Павел Федорович сбросил звонок и кивнул Лиде. — Иди, принимай факс. Сейчас Ванюша позвонит.
Константин кивнул Ярославе и сказал:
— Жалею о том, что не успел попросить прощения у отца. Мы серьезно поссорились и не общались. А умер он так внезапно, что я не успел извиниться, хотя очень хотел. Я тогда в армии служил.
— Расскажите об этом, — тихо сказала Ярослава и встала рядом.
— Я не хотел идти в армию. У меня тогда девчонка появилась, и у нас все только начиналось. Я боялся, что если уйду, то она быстро найдет мне замену, — он горько усмехнулся. — Тогда — это казалось концом света. Я просил отца «отмазать» меня от армии. Заплатить какому-нибудь врачу или в военкомате договориться. А он даже слышать об этом не хотел. В армию я ушел, но на проводах столько наговорил, что даже вспоминать не хочу.
Разноцветный вихрь закружился и так же внезапно пропал. Они очутились на узкой дороге, с двух сторон прижатой чередой низких гаражей.
— Я помню это место, — Константин показал на красные ворота. — Вот здесь папин гараж.
Внутри послышался стук.
— Он, что, в гараже? — испуганно спросил он. — Живой?
Ярослава подошла к воротам и открыла небольшую дверь справа.
— Конечно. Не бойтесь, заходите.
Константин опасливо заглянул внутрь. В полутьме кто-то возился и кряхтел.
— Я не могу, — отпрянул он.
— Вы должны, — с нажимом сказал она и подтолкнула к двери. — Мы не можем задерживаться. У нас мало времени.
Константин кивнул, шумно выдохнул и зашел в гараж. Ярослава остановилась в дверях.
— А, сынок, — из-под машины вылез мужчина в грязном комбинезоне и с гаечным ключом в руке. — Как покатался?
— На чем? — тихо спросил Константин, всматриваясь в его лицо.