Я погрозила ему пальцем.
– Вот то-то же! Разумеется, у меня получается гораздо больше материала, в книгу входит далеко не все. Тут важно, чтобы читателю было интересно!
– Тогда зачем? Ты ведь могла ограничиться…
– Но я должна знать, как функционирует мой мир! Не досконально, конечно.
– Да уж, я понял. В риммейль-двигателях ты совершенно ничего не смыслишь!
– Но ведь работают? – уточнила я, не сомневаясь в ответе.
– Работают-работают!
– А почему мы обсуждаем меня? – спросила я, слегка раздраженная его претензиями. Хотя в глубине души я понимала, что для Ренриха, может, мое существование, также странно, как и для меня – его собственное. Поэтому вопросы сами собой возникают…
– Потому что я не могу рассказывать тебе о себе. Особенно то, чего нет в книге. А в книге обо мне, как ты помнишь, три абзаца. В прологе, разумеется, было больше, но я тебе почти все выложил. Есть опасность, что скажу лишнее. А для меня это… нежелательно. К тому же, история может не получиться. Ты говорила, что у тебя нет вдохновения. Значит, я просто помогу его вернуть.
Действительно, просто. Подумаешь, вдохновение – ерунда полная! У меня аж глаз начал дергаться. Хотя, казалось бы, ну, что такого Ренрих сказал?
– А ты только под вдохновение пишешь? – не замечая моего состояния, поинтересовался этот отр-рицательный герой.
– Почему, не только. Основная часть работы над книгой – это именно работа. Сидишь, переставляешь фразы, следишь, чтобы все детали были на месте. Но для этого нужно хотя бы начать. Тем более что тебе подавай «настоящую историю».
– Ты все-таки иногда слушаешь, – хмыкнул Ренрих и вдруг спросил: – Я тебя так сильно напугал в прошлый раз?
– С чего ты взял? – нет, правда, вот это вопросики! После того, как я его не выгнала и разделила с ним, так сказать, картошку мира.
– Ты какая-то зажатая. Даже когда забываешься, хмуришься. Обычно люди расслабляются. По-другому реагируют. А ты вроде как ждешь подвоха.
– Будто подвоха не может быть, – хмыкнула я.
– Ладно, я заслужил. И все же, у тебя что-то случилось.
Наблюдательный какой! Я едва не ответила как есть: мол, дело вообще не в тебе, а в Ване, о разговоре с которым я никак не могу перестать думать. Он держал меня, будто петля. Кажется, я сама это лишь теперь осознала.
Но вот Ренриху об этом знать незачем! Не собиралась я делиться с ним своими бедами.
– Ммм… отзывы мне плохие написали, вот я и расстроена, – соврала я. Нет, в последнее время действительно прилетело несколько отзывов «не ахти». Но мои книги не могут нравиться всем одинаково, это понятно. А откровенный «троллинг» я привыкла попросту игнорировать.
– Серьезно? – удивился Ренрих.
– А что такого? – пожала я плечами. Его реакция меня снова уязвила. С каких пор мне стала важна его точка зрения? Подумаешь, персонаж! Даже не главный, между прочим! Ох, я была уверена, что с Роном мы бы договорились. А Ренрих… это Ренрих.
– Ты же автор, неужели не привыкла, что люди стремятся задеть того, кто выставляет на показ результаты своего труда?
– Знаешь, не ожидала, что ты сформулируешь вопрос именно так.
– Наслушался от Рона. Ему ведь не только поклонницы достались вместе со славой. Его журналисты донимали… да ты в курсе.
Я в курсе, конечно, сама об этом писала. Теперь перед бедным Роном было неловко. Ну, правда, человек едва не погиб, разрешая назревающий опасный конфликт. И автор после этого подсылает к нему в сад не самых лучших представителей средств массовой информации, которые хотят удостовериться, что Рон – это все еще Рон, а не предатель, который выдал пришельцам государственные секреты. С начальством ему не так сложно было объясниться…
– Как думаешь, он на меня обижен? – вырвалось у меня.
– Кто? – озадаченно поинтересовался Ренрих.
– Рон.
– А он-то тут при чем?!
– Да вот… ему, наверное, не очень по вкусу та жизнь, которая у него теперь. Его ведь понизили, считай – сослали на отдаленную планету. Должность маленькая, последствия травмы еще…
Тут я снова замолчала. Мне почему-то вдруг вспомнилось, как сам Ренрих рассказывал, что его комиссовали после того, как случилась авария, и он пострадал. Эта история… была подозрительно похожа на ту, что произошла с самим Роном. Не могла я допустить такой откровенный ляп. Хотя при чем же тут я, если в книге о ранении Ренриха не было ни слова. Но смутная тревожная мысль на задворках сознания все же мелькнула…
Ренрих смотрел на меня пристально, и взгляд его наливался подозрением, отчего мне стало неуютно. Я отбросила посторонние мысли и внутренне собралась.