– Нет веснушек – это, знаешь, ли совсем не глупая причина, – протянула я.
– Ну, а вдруг он лысый! Или у него бородавка… А он – главный и должен быть безупречным!
– У Рона есть бородавки? – засомневалась я вдруг.
– Тьфу ты, – ругнулся Ренрих. – Ты вообще о ком-то, кроме него, думать можешь? Он что – твой идеал мужчины?
– Ну, а если да?
Ренрих хмыкнул.
– Сомневаюсь, что тебе нравятся зануды.
– Ты и сам тот еще зануда!
– Так я тебе и не нравлюсь. Давай-ка, с темы не слетай! Придумала причину?
– Да! – гордо сказала я. – В названии тринадцать букв.
– И что? – озадачился мой собеседник.
– Ну, как же – число несчастливое! – заявила я с предельной серьезностью.
– Ужас-то какой, – протянул Ренрих. – Как люди вообще рискуют читать… Ну, вот. А теперь представь, что именно за эти тринадцать букв тебя и раскритиковали.
Я открыла глаза и уставилась на этого… отр-рицательного героя. Не верилось, что он действительно подбил меня на такую дурацкую игру. Захотелось рассмеяться. Ренрих улыбнулся, наблюдая за мной.
– Лучше? – поинтересовался он.
Я кивнула. Еще бы с мыслями о Ване так же просто разобраться. Хотя… можно попробовать.
Ренрих воспринял мое молчание по-своему.
– Что случилось? – уточнил он, выгнув брови.
– Да вот, думаю, что ты сейчас сам на себя не похож… Точнее, на того, кого я встретила в прошлый раз. Как будто…
Я замолчала.
Мне, наконец, стало ясно, что вызывало смутное беспокойство.
Да, я уже поняла, что все эти «котлетки» и «конфетки» вместе с пафосными фразами Ренрих выдавал специально, в надежде, что я его быстрее вспомню как персонажа. Но вот эти вот совпадения: то, что Ренрих служит в полиции, что у него была травма и потому его перевели… нечто, объединяющее его с Роном, но недостаточное, чтобы Ренрих закрепился в мире, который получился из моей книги. Об этом невозможно было не думать. И не строить теории… Вы посмотрите, они ведь и зазнаются оба!
– Ренрих, сколько тебе лет? – спросила я.
– Тридцать два, – спокойно ответил мужчина.
– А день рождения когда?
– Пятнадцатого июня по земному.
Совпадение или нет, но Ренрих и Рон родились в один и тот же день.
– И…
– Я не буду отвечать, – по-прежнему спокойно предупредил Ренрих. – Все это тебе не нужно. Если только ты не придумала сюжет для новой книги.
– Пока я думаю о старой, – сказала я.
– Жаль, – хмыкнул он. – Чур, посуду моешь ты. Я готовил!
– Я тебе помогала! – тут же возмутилась я. Терпеть не могу мыть посуду.
– Хм… ладно, – он собрал грязную посуду и донес ее до старенькой раковины. Сгрузил свою ношу, включил воду и отошел в сторону, сделав приглашающий жест: мол, дальше сама. Помог, ничего не скажешь! Я с тяжким вздохом принялась за работу.
– И что же ты надумала? – спросил Ренрих. Любопытство все же одолело? Я покосилась на него, выдержала паузу, пока домывала чашки.
Потом все же сообщила:
– Видишь ли, ты и Рон очень похожи. Характеры, некоторые детали из жизни… Мне пришло в голову, что ты чувствовал себя несоответствующим миру не только потому, что тебе досталось всего три абзаца, а когда-то был пролог. Видишь ли, судя по всему, Рону досталась часть твоей собственной истории. Может быть, я изначально собиралась вернуть тебе статус положительного героя. У меня такое…
– Хватит! – рявкнул Ренрих. От неожиданности я отшатнулась. Он ухватился за столешницу обеими руками, словно пьяный, который внезапно потерял устойчивость. Уставился на меня злым взглядом.
– Что с тобой? – спросила я. – Ренрих! Так тоже нельзя?
– Не знал, – процедил он сквозь зубы. – Давай… ты будешь держать такие соображения при себе. Хотя, – он уже достаточно взял себя в руки, встал ровно и посмотрел на меня со знакомой усмешкой: – я рад, что в твоей книге мог быть другой герой. Я объективно лучше, чем Рон.
Я фыркнула, скорее от облегчения, чем от возмущения и сообщила:
– С такой любовью к себе героем не стать. Не остается места на то, чтобы любить других людей. А подвиги из ненависти совершаются редко… Но к тебе это не относится.
Ренрих выгнул бровь.
– Мда? И почему же?
– Потому что ты только притворяешься, что любишь себя больше других, – сообщила я.
– Много ты обо мне знаешь!
Если проводить сравнение с Роном… то достаточно много. Но рисковать больше не хотелось, поэтому я предпочла придержать свои соображения, как Ренрих и просил.
– Тебе точно стало лучше?
– Не забивай голову, думай над книгой. Как только я окажусь в сюжете, это перестанет быть важным.
Ивану хватило ума не докучать мне больше звонками. Я не поставила его номер в «черный список», посчитав это слишком демонстративным жестом. Хотя искушение было.