Куда опаснее был яд, который я тут же впрыснул чудовищу в кровоток. В считанные мгновения распространившись по всему организму, он сначала заставил гончую ощутить страшную слабость. Под собственным весом, я буквально выпал из её разжавшейся пасти. В следующую секунду мёртвое тело гончей придавило меня к мёрзлой земле.
Взметнувшись в воздух, я рывком восстановил равновесие и огляделся. Так и хотелось грязно выругаться, когда я увидел ничуть не поредевшую стаю, продолжающую преследовать девчонку. Похоже, никто из гончих не пожелал помогать товарке в её драке с метаморфом. В итоге, сейчас я лицезрел только стремительно удаляющиеся от меня хвосты гончих, что для Кати ничего хорошего не означало.
— Поглощай биоматерию, быстро! — решительно скомандовала мне Нора, — Напрямую!
Продолжая ругаться на чём свет стоит, я схватился за тело гончей, подтягивая его к себе. Один раз напрямую поглотив крысу, я ещё раз проворачивать такие фокусы на Земле желанием не горел. Ощущения от предыдущего опыта были просто неописуемые. Увы, сейчас у меня не было другого выбора.
Когда я потянулся за пределы собственного тела сознанием, бедная на магическую энергию атмосфера родной планеты встретила меня с распростёртыми объятиями, словно не могла дождаться, когда же ей вновь удастся побаловать склонного к мазохизму метаморфа. Гостеприимно разлив на моём пути целую ванночку соляной кислоты, она купала в нём моё сознание всё то время, пока я захватывал ещё живые клетки чудовища. Они задыхались без доступа к кислороду и медленно угасали, лишённые питательных веществ и руководящих импульсов из мозга энтропийной гончей.
Спустя несколько секунд, показавшихся мне вечностью, я открыл свои новые глаза и коротко моргнул, приноравливаясь к чёрно-белому ночному зрению. У меня не было времени, чтобы осматривать свой новый облик. Тем более, что он выглядел сейчас почти столь же сюрреалистично, как и тогда, когда я застрял в теле той крысы, головой в пищеводе. Моё слизнеобразное, недоделанное старое тело повисло на спине гончей, словно уродливый всадник.
Я продолжал изменяться, словно по инерции. Щупальца наливались массой и силой, обрастали прочными чешуйками. Их кончики стали внешне неотличимы от челюстей пиявки, с кольцеобразными рядами острых зубов, готовых впиться мёртвой хваткой хоть в корабельную древесину. До человеческого облика мне теперь было ещё дальше, чем до него же — австралопитекам. У последних, хотя бы, хвоста уже не было.
Зато у меня было теперь целых восемь конечностей, причём нижние четыре были беговыми и некогда принадлежали гончей. Умели ли они быстро разгоняться — вопрос риторический.
— На старт, внимание, марш! — буднично обронила Нора, когда я сорвался с места в карьер.
Не секрет, что одно и то же движение в исполнении метаморфа выходит гораздо зрелищней, чем в исполнении кого-либо ещё. Мышцы и сухожилия любого живого создания имеют естественные ограничители, не позволяя им сокращаться настолько резко и мощно, чтобы им повредить. Лишь в условиях сильнейшего стресса, эти ограничения иногда (и только иногда!) отступают, и тогда люди неожиданно обнаруживают себя на верхушке десятиметровой ели или ещё где, куда они в обычном состоянии бы никогда не забрались. Для существ с чудовищной регенерацией, обход подобных ограничений — обычно вопрос небольших волевых усилий.
Гончие и без этих ухищрений бегали быстрее, чем почти любое живое существо на Земле. Однако, когда облик гончей принял я, после чего побежал — это было как выход за пределы возможного для биологических систем. Мир в периферическом зрении обратился в сливающееся грязно-серое пятно многоэтажек и проносящихся мимо заснеженных улиц. Лёгкие силились вдохнуть в себя воздух — и не могли этого сделать: его потоки уносились прочь раньше, чем их было возможно ухватить ноздрями.
Я двигался, словно в застывшей серой пелене. Бьющий в лицо воздух казался шершавым, как наждачная бумага. Именно он стал для меня главной преградой и барьером. Словно выставленной ладонью, он неумолимо отталкивал меня назад, хотя на самом деле я в это время перемещался вперёд со скоростью выпущенной из ружья пули.
Когда я врезался в одну из гончих, то сначала этого даже не заметил, продолжая бежать вперёд. Тварь отлетела куда-то в сторону с переломанным хребтом, сбив с ног ещё одну. Я очнулся лишь тогда, когда вдруг обнаружил впереди себя лишь спину улепётывающей девчонки. Враги остались где-то далеко позади, что в первый момент меня несказанно изумило. Я всерьёз не мог разобраться, в чём дело и как это я оказался настолько впереди.
Катя, между тем, пыталась забраться на крышу гаражного кооператива, карабкаясь по огромному снежному наносу у боковой стены. Снег здесь не убирали с того момента, как он впервые здесь выпал, так что у неё были неплохие шансы. Если не провалится под сугроб, то на крышу она таки заберётся, это как минимум. Насчет спасения от гончих, я был уже не так сильно уверен.
Осознав, что я забежал вперёд, я попытался остановиться, но вместо этого поскользнулся на собственных когтистых лапах и полетел кувырком. Из моей оскаленной пасти вырвалось грязное ругательство ещё в полёте, который завершился приземлением в мёрзлую землю головой. Насилу выкарабкавшись из сугроба, я резко развернулся и приготовился встречать вражескую стаю.
Две пары щупалец взметнулись, как приготовившиеся к броску кобры, и впились оскаленными пастями прямо в морды набегающих тварей. Кольцеобразные челюсти с пилообразными зубами сомкнулись с мощностью пресса для ковки металла, вминая тонкие кости внутрь до самого мозга. Укус — удар. Очередной взмах щупальцем поднял гончую в воздух, после чего я потянулся сознанием вперёд, поглощая её биоматерию напрямую. Гулять — так гулять.
— Ну и чупакабра же ты теперь! — восхищённо воскликнула Нора, — Вот красавец!
Кажется, чем уродливей был у меня облик, тем больше она его любила. Сначала я был гончей с щупальцами, а теперь я стал… двумя сцепленными между собою гончими? Гхм, этот момент я не продумал.
— Твою ж… налево, — я вдруг ощутил некоторые сложности с тем, чтобы контролировать два практически одинаковых тела одновременно. Спотыкаясь всеми четырьмя парами ног, я перепутал картинку с глаз одной из голов с другой, случайно шагнул прямо в сугроб и едва в нём не утонул. Выбраться оттуда в таком состоянии для меня оказалось слишком нестандартной задачей.
Так меня и куснули за неосторожно выставленный хвост.
Я зарычал, окончательно взбесившись. Опираясь на свободное щупальце, я взметнулся в воздух и принялся лупить ими во все стороны. Решив заканчивать с экспериментами, я начал постепенно объединять два захваченных тела гончих воедино. Я буду просто очень большой гончей, верно?
Между тем, мои щупальца продолжали свой кровавый неблагодарный труд. Ударяя по врагам, словно тяжёлой булавой, или просто отгрызая гончим головы, они проредили в них такую прореху, что о попытке проскользнуть мимо меня вслед за девчонкой, они даже не помышляли. Спустя меньше половины минуты, я уже занимался скорее трансформацией в более приличествующий мне облик, нежели схваткой. Выжившие гончие лишь бессильно рычали поблизости от меня, не решаясь атаковать. То и дело я выхватывал из круга то одну из них, то другую, но безмозглые монстры всё равно отказывались убегать.
Такими темпами я уже скоро должен был их всех истребить. Установившуюся идиллию нарушил панический взвизг девчонки — и оглушительный рёв вышедшей на охоту горгульи. Последний я не перепутал бы ни с чем. Даже сейчас он вызывал у меня лёгкий мороз по коже.
Тут же выкинув из головы трущихся поблизости гончих, я одним пружинистым прыжком взметнулся на крышу гаражного кооператива, разом преодолевая пять с лишним метров дистанции. Горгулья вскарабкалась на крышу резким рывком одновременно со мной, между мной и блондинкой. Любая стена была для чудовища невеликой преградой. Что уж говорить, если гаражный бокс для легковых автомобилей был ей всего лишь по плечо?
Горгулья опрометчиво повернулась ко мне спиной, предпочтя сначала схарчить менее жилистую добычу. Она находилась уже на низком старте, когда я ударил всеми щупальцами, разом. Оскаленные пасти вонзились в спину чудовища, прокусывая толстую кожу и выдирая куски алой плоти вместе с сухожилиями. Оглушительный рёв боли был ещё более устрашающим, чем боевой клич горгульи, а я между тем повторил попытку удара. Мне отлично было известно, что такими комариными укусами тварь не проймёшь, так что в этот раз я готовил к бою смертельный яд.