За беседой Хагбард не заметил, как солнце склонилось к закату, не видел он и никаких перемен в природе. Но Венена внезапно остановилась. Оглянулась кругом:
– Пора мне приступать к делу.
– Я не должен смотреть?
– Смотри, ради Бога. Только не встревай, покуда я не скажу.
Однако «приступать к делу» она не спешила. Выбралась на обочину и стала бродить по ней, время от времени нагибаясь. Хагбард увидел, что она сорвала несколько травинок и подобрала два-три прутика. С этой добычей она вернулась на дорогу, уселась прямо в пыль и принялась выкладывать из своих приобретений какие-то узоры. Было совсем не похоже, что она собирается впасть в транс или что-то подобное, хотя лицо у нее было весьма сосредоточенное. Наконец узор, по-видимому, сложился как надо. Тогда Венена произнесла несколько отрывистых фраз. Иные из них весьма напоминали. Хагбарду то, что он привык слышать в церкви, а некоторые звучали глухо и жестко, и он мог бы поклясться, что это ни в коем случае не латынь. Выждав несколько минут, она поднялась на ноги и с тем же сосредоточенным видом шагнула вперед. Потом отшвырнула травки-веточки и сообщила будничным голосом:
– Все. Путь открыт. В час перед закатом, честь по чести… – Последняя фраза показалась Хагбарду строкой из песни или стихотворения.
Он посмотрел вперед. Ничего не изменилось. Небо было чистое, по обеим сторонам дороги шумел лес.
– А если бы ты этого не сделала, что бы тогда произошло?
– Ничего особенного. Просто дали бы кругаля.
Когда стемнело, остановились на ночлег. По совету Венены костер разводить не стали. Она указала на ручей, бивший из-под корней бука. Хагбард напоил Гнедого и оставил его пастись на поляне. Потом они разломили пополам лепешку, лежавшую в его седельной сумке, и запили ее водой из ручья.
– Я бы с удовольствием предложил бы тебе вина, но его у меня нет.
– Я знаю. Тебе на этой дороге положено пить воду. – Непонятно было, серьезна она или насмехается.
– Венена…
– Да?
– Ты когда-нибудь бывала в Брошенной часовне? Она ответила без колебаний:
– Рядом – неоднократно. Untra muros[4] – никогда.
– Почему?
Она посмотрела на него с удивлением:
– Ты что, не слышал? Говорят, в часовню может войти только добрый человек, чистый сердцем и примерный христианин. Я – ни то, ни другое и ни третье.
– А многие ходили?
– Насколько мне известно, последнее время в ту сторону вообще никто не ходит.
– Почему? Боятся?
На сей раз она промедлила с ответом.
– Не думаю. По-моему, дело не в отсутствии храбрости. В Заклятых землях трусы не выживают.
– Так в чем же дело?
– Magister dixit,[5] то есть старый прохиндей говорит, что все люди в наших краях сильно переменились. Он здесь давно живет, ему виднее, хотя он и соврет – недорого возьмет. И все ли… насчет рыцарей сказать не могу, это по твоей части, а вот среди нас… все чаще за Открывателей выдают себя обычные бандиты… Впрочем, это вполне естественно, а в домыслах Посвященных я не разбираюсь…
– Не разбираешься – пусть. Но что ты думаешь на сей счет?
– А ничего я на сей счет не думаю. Что мне они – часовни, алтари, заклятия, Зеркала Истины! Мое дело – по дорогам ходить, viresque acquirit eundo[6].
Помолчали.
– Ладно, – после паузы произнесла Венена. – Наступает ночь. Стеречь будем по очереди. Заклятые земли вовсе не так опасны, как о них болтают, но не для беспечных. Первой буду я. Ночью разбужу.
– Почему ты?
– Луна выйдет – поймешь. Здесь ложные светила. И только опытный взгляд выделит настоящую луну и определит ход времени.
– Солнце-то здесь вовремя встает?
– На солнце заклятие не распространяется. В этой части леса.
Ложные луны он увидел, когда Венена разбудила его ночью. Медленная вереница их плыла над самыми верхушками деревьев. Он сидел, приглядываясь и прислушиваясь. Долгие ночные стражи были ему не в тягость, он привык к ним при службе на границе. Правда, там опасности были известные… Венена лежала на земле. Лица ее не было видно, но, судя по ровному дыханию, она спала. Что это – уверенность, что он будет соблюдать ритуальную чистоту, бесстрашие или глубокое равнодушие? А может, она вообще не спит и исподтишка наблюдает за ним?
Он не стал проверять.
С рассветом, наступившим когда и подобает, они снова двинулись в путь. Окрестности незаметно менялись. Дорога стала шире. Лес неуловимо отступал в сторону. Между деревьями виднелись прогалины. Но из уверенности, с которой продвигалась Венена, он заключил, что все идет правильно. Беседа продолжалась.
– А веревку ты зачем с собой таскаешь?
– Может понадобиться ex abrupto[7]. Река там встретится. Или скалы.
Не успела она договорить, как словно из-под земли раздался свист и несколько голосов завопили:
– Эй, ты, отдавай коня и кошелек!
Прежде чем успели докричать, Хагбард был уже в седле и протянул руку, чтобы подхватить Венену, но она руки не приняла.
На пригорок высыпало пятеро – четверо пеших и один верховой. Один из пеших голосил:
– Уходи, Ядовитая! Не мешай!
Уразумев, что девушка нападавших не интересует, Хагбард бросил:
– Венена! В лес! Я с ними справлюсь!
Из пятерых только один верховой был в кольчуге, шлеме и при хорошем вооружении. Но он-то как раз и не стремился в бой, а наблюдал за развитием событий. Его пешие подручники бросились на Хагбарда с двух сторон. Он без труда подцепил мечом топор ближайшего, отчего тот описал дугу в воздухе и бесшумно воткнулся в песок, отбил щитом удар другого и оглушил его, двинув мечом плашмя по голове. Венена тем временем и не думала убегать в лес.
Она кинулась в ноги одному из нападавших и, когда он ткнулся носом в землю, сцепленными в замок руками ударила по загривку. Вырвала меч, но не спешила пускать его в ход в драке со следующим, а просто врезала ему ногой под дых и, когда он согнулся пополам, нанесла еще один удар – в подбородок, которым и завершила дело. И только когда все четверо были выведены из строя, окольчуженный всадник двинулся на Хагбарда, едва успевшего развернуться ему навстречу. С первым же ударом Хагбард понял, что этот противник – совсем не таков, как остальные, которым кто-то сунул в руки оружие, показал, за какой конец его держать, и тем ограничился. Перед ним был боец сильный, умелый и расчетливый. Мечи скрестились со звоном, но ни один конец не переломился, всадники пронеслись друг мимо друга и разъехались, чтобы сшибиться вновь, но в это мгновение между двумя занесенными клинками блеснул третий. .
Венена стояла между противниками с мечом в правой руке и ножом в левой.
– Ты с кем связался, Колченогий? – Такого голоса у нее Хагбард еще не слышал. – С ошметками банды Зубаря! Или не видишь, что человек идет со мной? – Она перевела дыхание. – Ты уже в третий раз пытаешься мне помешать. Я не забыла, что мы когда-то слушали одного учителя. Поэтому сейчас я тебя не трону, но, если ты еще раз встанешь у меня на дороге, я выпущу тебе кишки!
– А ты с кем связалась, Ядовитая? – Всадник усмехнулся. Из-под решетки шлема можно было разобрать, что он еще не стар, у него высокие скулы и острый подбородок. – Кто кричал на весь лес, что ненавидит рыцарей, и проклинал эту породу кровопийц, – может, я? А теперь не брезгуешь, значит, одним из них? Я тоже не забыл, Ядовитая, что без тебя остался бы без ноги. Но с кем мне вести дела, я знаю сам. Ты мне не нужна. Уходи, а этим господином я займусь сам.
– Черта с два! Он сейчас уедет по дороге, а я прикрою его отход. Надеюсь, ты еще не дошел до того, чтобы стрелять в спину Открывателям?
– Я никуда без тебя не поеду, Венена, – сказал Хагбард.
– Поедешь, – процедила она.
– Нет!
Колченогий захохотал – совершенно искренне. Неожиданно Венена вскочила на коня позади Хагбарда и ударила Гнедого пятками в бока. Норовистый жеребец рванул с места, и Венена, чтобы не свалиться, вынуждена была ухватиться за плечи Хагбарда. Он обрадовался, что она передумала и не осталась, а потом сообразил, что она все-таки прикрывает его спину. А ведь на ней нет никакой брони! Но не было слышно ни пения стрелы, ни свиста боевого топора.