– Пожалуй, нет, – медленно произнесла она. – Мне там было хорошо в детстве, но жила-то я кражами, и не случись Большой Резни, через год-другой меня ждала бы общая для всех отроковиц Убежища судьба… Слушай, что ты так привязался к Убежищу и Тримейну?
– Наконец-то! Третий день я беспрерывно извожу тебя вопросами – о тебе, твоем прошлом, твоем ремесле! И все время жду, жду, жду, когда ты выйдешь из себя или сама начнешь задавать вопросы!
– Я тебе говорила, что не суюсь в чужие дела.
– И ты не хочешь знать, зачем я пришел в Заклятые земли?
– Тебе нужно Зеркало Истины – с меня этого достаточно.
– Мне не нужно Зеркало Истины.
– Зачем же тебя сюда понесло?
– Мой старший брат поклялся честью рода Брекингов, что достанет его из Брошенной часовни.
– Так пусть сам бы и доставал.
– Он погиб. Шесть лет тому назад.
Венена настороженно прислушалась.
Хагбард продолжал:
– Я уже говорил – до недавнего времени я служил на южной границе. Семья наша знатная, но бедная, а я вдобавок был младшим, так что ничего, кроме захолустного гарнизона, мне не оставалось. А брат был в гвардии, в Тримейне. В ночь Большой Резни их призвали на помощь. Наутро брата нашли мертвым на Площади Убежища. В глазнице у него торчал нож, привязанный к обломку палки.
Венена пружиной прыгнула на дорогу, выхватывая меч из веревочной петли.
– Так ты… ты еще вчера догадался?
– Да.
– И только сейчас заговорил о плате… когда дорога пройдена. Умно. Хвалю. Что ж, я готова.
– К чему?
– Разве ты не собираешься убить меня?
– Ты не понимаешь. Рассчитаться – значит рассказать правду. Ты уже рассказала. Теперь пришел мой черед. Я просто хотел, чтоб ты знала.
– Ну нет! Месть есть месть. Бери меч и дерись!
– Нет.
– Не снизойдешь?
– Так ты меня прощаешь?
– Ты все еще не понимаешь?!
– Я люблю тебя, Венена.
– Ну как же – «любите ненавидящих вас»… А моя правда такая – око за око, зуб за зуб!
– Я люблю тебя. Полюбил с той самой минуты, как увидел, – там, на пороге. Словно жизнь прошла с тех пор… Если бы я был уверен, что вернусь из часовни живым, я бы сейчас тебе ничего не сказал. А так – я должен…
– Красиво говоришь! А красиво будет тебе, такому доброму и хорошему, иметь в любовницах убийцу родного брата?
Его пальцы машинально потянулись к рукояти меча, и, хотя сам он не двинулся с места, Венена это заметила и снова крикнула:
– Бери меч и дерись!
– Я не могу.
– А твой брат мог! Он, рыцарь, с ног до головы в латах, собирался хладнокровно прикончить сопливую девчонку, которая пряталась от него на крыше! И ты хочешь, чтоб я тебе поверила?
Рука легла на эфес и потянула меч из ножен.
– Все равно, – сказал он с усилием, – я никогда не смогу причинить тебе вреда.
– Конечно не сможешь! – Она оскалилась. – Что ты вообще можешь? Подумаешь, чистоту он блюдет! Кабы знал ты, сколько я вас таких по дорогам водила, и уж другие-то за добродетель не цеплялись и…
Меч вылетел из ножен, не дав ей закончить фразу.
– Наконец-то, – выдохнула она и первой нанесла удар, который тут же был отбит. Ее меч был легче и худшей ковки против его, тяжелого и широкого, годившегося как для одной, так и для двух рук. Но легкость – главный недостаток – была и ее основным преимуществом, придавая ей дополнительную подвижность. Она нападала, он защищался, не переходя в наступление, и так могло продолжаться сколько угодно долго. Единственным выходом была перемена позиции, когда один из дерущихся оказался бы в более выгодном положении. Это и пыталась предпринять Венена, совершив два прыжка – сперва на обочину и сразу же за спину Хагбарду. Ему пришлось развернуться, и он оказался против солнца. Последовал ложный выпад, и меч Хагбарда, вылетев из его руки, упал на расстоянии нескольких шагов. Меч Венены на мгновение уперся ему в яремную ямку, а затем, со свистом полоснув воздух, вонзился в землю!
– Так со мной не пойдет.
Она говорила очень тихо, как люди, доведенные до последней степени бешенства.
– О чем ты?
– Ты нарочно поддался.
– Нет. Ты победила честно.
– Врешь. Честно… – Она с видимым трудом подавила волну ярости. – Или я не чувствую, насколько ты лучше меня? Но пусть я не так хорошо дерусь, как ты, когда меня дурят, понять я могу… а мы переломили хлеб, и я не могу просто убить тебя… Проклятые законы!
Несколько мгновений они молчали, глядя друг другу в глаза. Затем она провела рукой по шее, огляделась вокруг и подняла что-то с земли. Это была раковина. То ли ремешок, на котором она висела, перетерся, то ли Хагбард случайно полоснул по нему мечом. Венена изменилась в лице. Инстинктивно Хагбард почувствовал, что упавшая раковина означает для нее нечто не менее важное, чем поединок. Видимо, с этим связана какая-то особая примета Открывателей.
– Подними свой меч, – сказала она мертвым голосом. – Идем.
Остаток пути они проделали в молчании. Дорога становилась уже, скалы – выше, все окружающее казалось безжизненным. Венена ушла далеко вперед – явно не хотела идти рядом с ним. Они двигались по угрюмому ущелью. Солнце, клонившееся у закату, еще не закончило дневного странствия, и черные тени скал ложились на белую пыль дороги, а лишенный ножен меч Венены в петле за плечом отбрасывал слепящий отблеск.
Внезапно она остановилась. Когда он приблизился, сказала не оборачиваясь:
– Отсюда видны Скальные врата. Дальше я не пойду.
Он обошел ее, чтобы увидеть, ее лицо:
– Значит, мы так и простимся?
Она разлепила ссохшиеся губы:
– Считай, что ты выдержал испытание. Ты – добрый человек, чистый сердцем и хороший христианин. Тебе открыты пути, запретные для меня. Ты добудешь Зеркало Истины.
– Я иду за ним, потому что должен идти. Но я прошу об одном – дождись меня.
– Уходи, – безразлично сказала она. Все попытки продолжить разговор были бы тщетны. Он двинулся вперед, но, пройдя несколько шагов, обернулся. Венена исчезла. Скрыться в считанные минуты среди отвесных скал было невозможно, но, приглядевшись, он увидел на дороге две скрещенные веточки. Путь был закрыт.
До Скальных врат было не так уж близко, и он вскочил в седло Гнедого, так мало послужившего ему в эти дни. И в предназначенный час, от которого Открыватели вели отсчет времени, достиг проема в скалах и беспрепятственно проехал сквозь него.
Чтобы увидеть, как над горами опускаются шесть солнц. К ложным лунам он уже успел привыкнуть. «На солнце заклятие не действует», – сказала Венена в лесу. Но за вратами она не бывала. Или бывала?
Не думать о Венене.
Или нет, думать о ней постоянно.
Она знала больше, чем успела сказать. И если бы не его признание, рассказала бы. Но он не мог промолчать.
Перед ним была небольшая круглая долина, со всех сторон окруженная горами. Когда-то по ней проходила дорога, теперь почти занесенная песком и каменным крошевом. Неподалеку от дороги стояло высохшее дерево, по-видимому яблоня, а под ним – каменный колодец. Дорога упиралась в порог приземистого вытянутого здания, на крыше которого еще сохранился выщербленный ветром крест.
Брошенная часовня.
В Заклятых землях не действовали законы империи Эрд-и-Карниона, потому что здешние законы были порождены силами Заклятия. Так называли, не придумав ничего лучшего, силы, вырвавшиеся сюда из пространств, не постижимых разумом. Говорят, в минувшие века они проявляли себя чуть ли не на каждом шагу, но давно уже шел слух, что они нашли свой последний приют в Брошенной часовне, – силы, по словам одних, губительные, другие же называли их благими, но все были согласны, что человеку они совершенно чужды. Хагбард чувствовал это и сам, вспомнив, как отступала жизнь на подступах к Скальным вратам. Ни птиц, ни животных, ни травинки. Единственное дерево высохло. Хагбард спешился и подошел к колодцу. Против ожидания, в нем плескалась вода. Но и умирая от жажды, он крепко подумал бы, прежде чем пить из этого колодца. Он бросил поводья на ветку яблони, но привязывать коня не стал – если он не вернется. Гнедой волен убежать. Страха Хагбард не испытывал.. Точнее, он забыл о страхе, и бестрепетно шагнул в темноту часовни.