Почему разговоры
о «новой этике» актуальны в России?
Оксана Мороз, доцент департамента медиа НИУ ВШЭ; кандидат культурологии. Автор «Блога злобного культуролога»:
— На мой взгляд, мы экстраполируем обсуждения в «фейсбучике» и твиттере на обсуждения во всей России. Если мы сейчас выйдем на улицу и спросим у людей, что такое «новая этика», думаю, на нас странно посмотрят. Не потому, что все вокруг необразованные, а мы такие просветленные, а потому, что это слово пришло из интеллектуалистских дискуссий в онлайн-пространствах, где хочется разбирать всякие конфликты, особенно с учетом того, что никак по-другому их обсудить нельзя. К примеру, в стране выносят очень мало справедливых приговоров по делам о домашнем насилии. Раз нельзя надеяться на судебную и пенитенциарную систему, мы создаем некое гражданское мнение по этому поводу, гражданскую солидарность.
Мне кажется, что обсуждение «новой этики» в чести у определенного количества интеллектуалов, которые относят себя к российскому либеральному лагерю. Почему? Потому что этот лагерь далеко не однороден.
Там много молодых, которые знакомы с современными трудами и активистов, и исследователей. Они пристально наблюдают за международными кейсами, поскольку для них данные ситуации трансгрессивны: оказывается, это про всех, а не только про представителей какого-то этноса или национальной группы. Таким образом, молодежь видит себя в большей степени людьми мира, нежели исключительно россиянами, и чаще всего исходит из левых идеалов, когда речь идет о добре и справедливости. Но среди нее, понятно, одновременно присутствуют и радикально правые.
И в этом лагере есть старшее поколение либералов — людей, которые в 1980—1990-х выступали за свободу, подталкивали распад Советского Союза и строили молодую постсоветскую Россию. Они, конечно, воспитаны в совершенно других реалиях и несут в себе комплекс ненависти к коммунизму, а значит, ко всему левому. Эти либералы не готовы к дискуссиям с новыми «леваками», потому что им кажется, что это возвращение того, от чего они хотели избавиться, — всяких партсобраний. Кроме всего прочего, они также по-эйджистски не готовы передавать дискурсивную власть следующему поколению.
Это один ответ на вопрос. Второй ответ: по моему мнению, все эти разговоры — выпуск пара. Мы находимся в ситуации, когда многие решения в России, которые нам, как гражданам, не нравятся, принимаются вне зависимости от нашего выбора (либо мы так думаем, либо это действительно так). Тем не менее мы привыкли к тому, что у нас есть права и что мы имеем какое-то значение. И в этом случае, когда тебя ни о чем не спрашивают, у некоторых рождается желание подпитать чувство собственного достоинства с помощью репрезентации гражданской позиции и выражения мнения в онлайн-среде. Пока это, по крайней мере, безопаснее, чем, к примеру, выходить на одиночные пикеты. Так ты можешь остаться рукопожатным, зарекомендоваться определенным образом и не промолчать, при этом не подставив себя.
Эти ожесточенные дискуссии о «новой этике» вызывают у меня, на самом деле, скорее негативную реакцию. Если посмотреть на них со стороны, а не с позиции потенциального участника, то покажется, что эффективнее было бы направить энергию на решение других задач (например, на поддержку тех же НКО). Я понимаю, что это реакция людей, которые, допустим, предъявляют претензии онлайн-феминисткам: они, значит, не едут в республики Кавказа, чтобы бороться с «женским обрезанием». По сути, здесь звучит обвинение в том, что человек, который занимается одним видом деятельности, не переключает внимание на что-то другое. Это не очень правильно, поскольку у каждого активиста и публичного спикера своя специализация. Но такая реакция есть, стало быть, очень часто подобные споры выглядят как выхлоп.
История о том, что чем больше мы будем говорить об этом, тем более это будет заметно, кажется не вполне правдивой. Окей, в нашем «фейсбучике» или нашем твиттере все, разумеется, долетит до любого. Но там, где у людей нет этих соцсетей и где совершенно другие пузыри фильтров, об этом вообще не узнают и по-прежнему будут брать информацию из радио, телевидения и, может быть, онлайн-газет. Так что в эти споры включается лишь маленькая московская «тусовочка» и интеллектуалы из других крупных городов, кстати, по абсолютно колониальной привычке. Жизнь при этом не очень меняется.