Оставшаяся открытой дверь раздражает — волчица все слышит, и сейчас будет наслаждаться моей «тупостью».
— То, что на тебе — это в город, — повторила баба Зина и открыла дверцу шкафа. — Еще в город вот это и это, — указала на верхнюю полку. — Хорошо, что попортить не успел — грязь-то отстираешь.
Стирать тоже моя обязанность, ясно. Стоп, а тут машинка есть? Да какая, к черту, машинка без водопровода! У нас в деревне водопровод был, и машинка-автомат помогала нам сколько я себя помню. Это на доске ребристой типа как в школьном музее стирать? Я же не умею!
Пока я незаметно паниковал, Зинаида Матвеевна перешла ко второй сверху полке:
— Здесь — вещи похуже, их дома носить и по деревне.
Третья полка:
— А вот тут одежда рабочая. Это не значит, что ее беречь не надо! — важно покачала на меня пальцем. — Дырку сделаешь — сразу зашивай, и она еще тебя переживет.
Валентина тихонько захихикала, а мне стало не по себе — бабушкино пророчество прозвучало очень зловеще. У них ведь будут проблемы, если что-то со мной случится? Здесь же, блин, государство, а значит в деревне должен найтись участковый. А если он оборотень?
— Все понял. Спасибо, баб Зин, — поблагодарил я. — А стирать — в бане?
— В бане, подтвердила та. Валюш, скоро?
— Минут десять, бабушка! — милым-премилым голосочком пропела в ответ Валентина.
Ясно — перед бабушкой она притворяется пай-девочкой.
— Переодевайся тогда и иди работу доделывай, — велела Зинаида Матвеевна. — Молотком стучал?
— Ворота в сарае поправил, — кивнул я. — И воды наносил в огород. Сейчас в баню буду носить.
— Ну молодец, — расплылась бабушка в ласковой улыбке. — Заслужил курочку-то.
И покинула комнату, закрыв за собой дверь.
Глава 5
К ужину пришлось переодеваться снова, в «домашнее»: синюю, выцветшую от времени, растянутую футболку и залатанные, матерчатые черные шорты. Носки надевать не стал — Валька босиком ходит, а я чем хуже? Сама она оставила сарафан — достаточно «домашний», получается — а вот баба Зина нарядилась в белую рубаху, повесила на шею красные бусы, положила на плечи черно-цветочный платочек и дополнила это длинной, до пола, черной юбкой. Выглядит очень фольклорно.
На столе, помимо разлитого по глубоким тарелкам куриного супа — с картошкой и лапшой — имеются тарелка с нарезанными ломтями белого хлеба, три красных яблока и зеленый лук, который я нарвал пару минут назад по презрительно выплюнутой в пространство «просьбе» Валентины. Еще нарвал огурцов, оставив расти дальше огурцы поменьше. Второго, видимо, не полагается, но я и так нереально доволен настолько шикарным пиром. Да мне целый окорочок в тарелку положили! Блин, разливавшая супчик волчица могла и в тарелку плюнуть, а то и чего похуже. Лучше об этом не думать.
Молиться перед приемом пищи никто не стал. Икон в доме я тоже не видел, поэтому, заставив себя медленно и культурно съесть ложку супа и закусить его хлебом, не спеша прожевал — просто охренеть как вкусно! — и спросил:
— А в России — атеизм?
Баба Зина дожевала хлебушек, проглотила и укоризненно заметила:
— Где твои манеры, Андрюша? Сел за стол, попробовал — стряпуху похвали, вон сколько старалась. Я-то, дура старая, задремала, вот, ей пришлось.
— Дай Андрею время, бабушка, — тепло улыбнулась ей Валентина. — Он же городской, у них там все по-другому.
Вот это уровень двуличия! Неудивительно — у нее же две «формы».
— Спасибо, очень вкусно, — похвала далась легко — правда же.
— Кушай на здоровье, — мило прощебетала в ответ волчица.
Я вернулся к еде и принялся наворачивать суп, закусывая его по очереди курицей, огурцом и хлебом. Хрустящий, обмакиваемый в соль лучок в организм поступает фоном. Сидящая напротив Валентина питается подчеркнуто-аккуратно, разительно контрастируя с виденными ранее картинами. Ополовинив свою тарелку, Зинаида Матвеевна решила ответить на вопрос:
— В России хошь верь, хошь — не верь. Европейцы вон, все как один уверовали — в жуках демонов из Ада опознали. А если есть Ад, значит есть и все остальное. Бред, конечно — ну какие из насекомых демоны? Они ж неразумные, а черт — он, зараза, умный и хитрый. Президент наш, дай ему бог здоровья, атеист. И мы с Валюшей в бога не верим — попы оборотней шибко не любят, за грехи, мол, наказаны.
Валентина закусила губку — обидно.
— Попов щас на колокольнях не вешают, — продолжила Зинаида Матвеевна. — Но все равно государство их к ногтю прижало. «Открывашки» пользу великую миру приносят, — с любовью посмотрела на внучку. — Это дар, а не проклятье.