— А-а-а!!! — музыку из колонки сменил испуганный женский визг.
Какого хрена? И почему потолок побеленный, с одинокой, висящей на проводе лампочкой? У меня был натяжной, с няшными светодиодами — сеструха на ремонт не скупилась, че ей, с мужниной годовой зарплатой в двести тысяч долларов? На «Тесле» по Стокгольму рассекает.
Мысль в голове пронеслась почти мгновенно, состояние из лениво-расслабленного быстро переключалось на напуганное и растерянное, болела ушибленная спина, а уши продолжало резать «А-а-а!!!».
Повернувшись на звук, я увидел пытающуюся забиться в угол комнаты, визжащую девушку в розовом топике и черных джинсовых шортах. Почти ровесница, и симпатичная, но…
— Как ты попала в мою квартиру? — спросил я у нее.
— Катя, что случилось?! — с этим тревожным вопросом в комнату влетел дородный, гладковыбритый мужик в тельняшке и «трениках».
Я тем временем жадно осматривался, с каждым увиденным предметом все глубже погружаясь в страх и растерянность: бледно-розовые шторы, набитый книгами в мягких обложках книжный шкаф, белый коврик под моей спиной, непривычно давящая в спину спинка стула — этот явно металлический. На кровати и полках — аккуратно расставленные мягкие игрушки.
— Ты кто, сука?! — рявкнул на меня мужик и без усилий поднял меня над землей, схватив за трещащий от напряжения ворот футболки.
— Я нечаянно! — на чистых рефлексах ответил я и зажмурился в ожидании побоев.
Да что со мной случилось? Головой ударился и лежу без сознания? Или может это галлюцинации или я просто задремал, и теперь меня «кошмарит» сонный паралич?
Надежда испарилась после средней силы пощечины, которая больно обожгла щеку и немного помогла взять себя в руки.
— Насильник? Отвечай, сука!
— Нет! — открыв глаза, заорал я. — Я не знаю, как сюда попал!
— Не зна-а-аешь, — многозначительно протянул мужик.
— Не знаю, — я позорно шмыгнул носом и ощутил как из глаз потекли слезы. — Отпустите меня, пожалуйста, я больше не буду.
— Ты мне тут не ной — не в школе! — залепил он мне еще одну пощечину, посильнее. — В окно залез, сволочь?! — тут он посмотрел на закрытое окно, пожевал губами и обернулся на заткнувшуюся и теперь с любопытством смотрящую «представление» дочь. — Это что, хахаль твой? Сама пустила?
— Нет! — протестующе пискнула она. — Я лежала, книжку читала, и тут бах — он на стуле опрокинутом валяется. Может он из этих? — и она с испуганной миной указала на окно.
— Я не из этих! — попытался оправдаться я.
— А из каких? — мужик поставил меня на ноги, но футболку не отпустил.
— Человек я! Русский! Не гей и не либерал!
«Эти» — понятие растяжимое, но неизменно плохое.
— И воришка, — придумал мне новое занятие мужик.
— Нет! Я вообще не понимаю, как сюда попал, я дома сидел, фольклор учить собирался, я студент, в пединституте учусь! Отпустите меня, пожалуйста!
— Че сидишь? В милицию звони, бегом! — рявкнул он на дочь и поведал мне. — Совсем ворье о***ло, среди бела дня лазят, а я тебя отпустить должен?
— Я не знаю! — рявкнул я на не в ответ, закрыл лицо руками и заплакал.
— Тьфу, — сымитировал мужик раздраженный плевок, отпустил футболку и брезгливо вытер руку о тельняшку. — Туда шуруй, в угол, на корточки сядь и чтобы бежать не вздумал, понял?
— Понял! — пискнул напуганный я и сел на корточки между столом и шкафом.
— Дозвонилась? — переключился он на дочь. — Дай сюда, — отобрал у нее телефон. — Улица двадцатилетия победы над иноземными захватчиками, дом 4, квартира 43, воришку поймал. Быстрее! Бирюков Иван Анатольевич, — представился. — Ждем!
Я тем временем осознавал всю «прелесть» моего положения. Я — несовершеннолетний, и вообще не представляю, тянет ли вторжение в чужую квартиру на срок на «малолетке». Может отделаюсь штрафом? Но из института теперь точно попрут, после такого «залета». Плакала мой очень скучный, но надежный план на жизнь.
— Ты как сюда попал-то? — вернув дочери телефон, спросил мужик.
— Да не знаю я! — простонал я. — Дома сидел, улица Вейнбаума, дом 8, квартира 21! Стойте, вы сказали «улица пятидесятилетия победы над иноземными захватчиками»? — паникующий мозг смог вычленить неожиданную деталь.
— Ты мне зубы не заговаривай, — сагрился Иван Анатольевич. — Нет в городе никакой улицы Вейнбаума! Твою мать! — на его лице мелькнул страх, и он сделал шаг назад. — Так ты «открылся»? Катька, в кладовке сумка синяя, все документы в нее и на улицу, у нас тут неадекватный «открывашка».