А внизу, в «преисподней», Чудаков и Коваль, получив очередную порцию информации, настраивали все новые счетчики, фокусирующие магниты, фотообъективы, которые, по их мнению, могли уловить неизвестную частицу, распознать ее и проследить короткий путь. Алексей уже рассчитал этот путь: на двенадцати метрах этого пути выбитый из мишени анти-ро-мезон должен был трижды известить о своем появлении яркими вспышками в электронных устройствах, а затем взорваться в поставленной на его пути пузырьковой камере Чудакова, образовав новую «звезду», которая доказала бы его существование и смерть.
Все они, участники этой титанической работы, сами называли свой будущий опыт красивым. И действительно, ведь они не только предусмотрели, как он пройдет, но создали такую цепь доказательств, чтобы даже непосвященный человек мог увидеть всю короткую жизнь новой странной частицы, которая служила силой, разрушающей внутриядерные связи. Так они представляли назначение новой частицы в природе, тем более важным должно было стать их открытие, если… если оно состоится.
Опыт начали в субботу вечером, когда институт уже опустел. Остались только участники и, как положено, несколько любопытствующих. Среди любопытствующих Алексей увидел Михаила Борисовича, который в последние годы довольно редко спускался в «преисподнюю»; Крохмалева, едва ли горевшего участием к ним, создателям опыта; и Нонну… Вот уже ей-то было совсем ни к чему это ночное бдение. Свою работу вычислителя она закончила еще в пятницу и теперь могла бы отдохнуть, выспаться, уехать на дачу. А вот, поди ж ты, стоит возле ускорителя вместе со всеми, взволнованная, ни кровинки на лице, только ярко накрашенные губы выделяются и кажутся почти черными. Она словно перед судом, но ведь судить-то будут совсем не ее!
Чудаков в последний раз оглядывал критическим взором свои хитроумные ловушки и капканы, медленно проходя мимо ускорителя. Вот здесь, в этой камере, при помощи электрического разряда с атомов водорода сдерут электроны, и ядра атомов устремятся в трубу ускорителя. Вот здесь они попадут в магнитное поле и будут бешено вращаться по кольцу, пока не ударят в мишень и не выбьют из бериллиевого стерженька ро-мезоны и анти-ро-мезоны. Те, в свою очередь, помчатся в общем потоке, пока отклоняющие магниты не отделят анти-ро-мезоны от других частиц. После этого античастицы попадут в узкие дула металлических коллиматоров, а уж оттуда за стенку биологической защиты, прямо в пузырьковую камеру…
За Чудаковым молча шли его помощники и посторонние наблюдатели. Никто не задавал вопросов — тут все, кроме, может быть, Нонны, понимали, что опыт поставлен красиво, а удастся ли он, покажет эта ночь..
Вслед за наблюдателями бесшумно двигались инженеры, электрики, вакуумщики — весь обслуживающий персонал ускорителя. Это от них зависело, как будет протекать опыт. Не результат, а именно течение частиц, движение разъятой материи в металлическом чреве машины. И они озирали придирчивыми глазами весь будущий путь этих еще не рожденных частиц.
Но вот Чудаков оторвался наконец от своих ловушек, махнул с какой-то безнадежностью рукой — ничего, мол, больше не сделаешь! — и сказал:
— Пошли!
Все пошли в смотровой зал. Вахтер у выходных дверей тщательно пересчитал присутствующих и, хотя количество вошедших и вышедших совпало, включил колокол громкого боя. Он погремел гулко и грозно, предупреждая, что оставаться в зале ускорителя опасно. И тотчас над дверью, замкнувшейся на электрический замок, который снаружи нельзя будет открыть, пока не кончится работа ускорителя, вспыхнул красный сигнал.
Со столика, у которого стоял вахтер, все присутствовавшие разобрали свои часы и металлические предметы, оставленные перед входом в зал ускорителя, потом пошли по узкому подземному коридору в другое здание, где находился пульт управления. Здесь уже были включены телевизоры, и на них был виден машинный зал, ускоритель, магниты, камеры. Пока там все было спокойно, безжизненно.
Коваль встал у пульта, ожидая команды, и поглядывал на свои руки. Они дрожали от нервного напряжения, и Алексей подумал, что Валентин боится: а вдруг перепутает кнопки или нажмет какую-нибудь с такой силой, что сломает ее? Сам Алексей прислонился к стене, чувствуя, как у него подкашиваются ноги. Ничего удивительного в этом, пожалуй, не было: последние пять-шесть суток он спал урывками. Михаил Борисович и Крохмалев стояли за спиной Чудакова: оттуда они лучше видели экран телевизора, осциллографы и сцинтилляционные счетчики — все то, что придумали физики, чтобы увидеть невидимое.