Но Колыванов ежевечерне, после того как был разбит лагерь и заготовлены дрова на ночь, вынимал из нагрудного кармана дневник и принимался записывать наблюдения, сделанные за день. Его, казалось, не брала усталость.
Остальные быстро засыпали, надеясь на то, что начальник проследит за костром, убережет их от ожогов, а закончив свои дела, не забудет еще подкинуть в огонь сушняку, чтобы можно было поспать спокойно хотя бы два-три часа. И верно, Колыванов кочегарил почти всю ночь, оберегая покой спутников. До сих пор все обходилось благополучно, одежда и обувь оставались целыми, — сжечь их было бы самым опасным.
Колыванов старался писать кратко, чтобы успеть отдохнуть, но слишком много было всего, что следовало заметить для себя, и половина ночи уходила. Большая Медведица, или Олень на приколе, как называли ее остяки, медленно поворачивалась вокруг Полярной звезды. Распрямляя натруженные плечи для того, чтобы подбросить дрова в костер, повернуть на другой бок подкатившегося к самому огню Чеботарева, укрыть потеплее Баженову, Колыванов вдруг замечал, что опять осталось мало времени для отдыха. Он торопился дописать свои заметки, досадливо потирая покрасневшие от едкого дыма глаза, слипавшиеся помимо воли.
«22 октября, суббота.
Ночевка на реке Большой Кодыр, левый берег. Брод через Кодыр выбрали удачно, сначала перебрели протоку, потом основное русло. Дорога тяжелая, густая парма с завалами, которые пришлось прорубать. Прошли двенадцать километров.
На всем протяжении левобережного хода хорошая надпойменная терраса, удобная для проведения трассы. Встретились три небольших скальных мыска, пройти их трассой не представляет большого труда. Терраса сухая, сложенная из тощих суглинков или суглинков с галечником. Не заметил, где перешли в зону изверженных пород. Взял возле Завалихи образец № 3 — два камня. Оставил на затесе лиственницы у мыска записку Иванцову, чтобы проверил границу этих пород.
23 октября, воскресенье.
Часть пути, совпадающую с течением Колчима, решили пройти на плоту. Плотничную работу взял на себя. Лундин и Чеботарев пилили бревна и таскали к воде. Баженова делала проверочные ходы с барометром, чтобы определить подъемы в случае обхода скального мыса на пикете 2254. Пришла только к отплытию, напугав нас, так как погода испортилась. Среди дня подул сильный ветер, в парме послышался треск падающих деревьев. Но все обошлось благополучно.
Днем шел дождь, а сейчас (22 часа) сыплется какая-то изморось. Снег над костром тает и падает мелкими капельками на тетрадь.
За день проплыли пятнадцать километров. Не обошлось без приключений. Ниже Запевалихи через всю реку — залом и лишь с левого берега — мелкий перекат. Река на повороте с шумом уходит под залом. Едва успели подвалить к перекату. Перегоняли плот по колено в воде. Баженова спрыгнула в воду, хотя я приказал ей остаться. Плот провели благополучно. Долина пока все еще проходит в пределах изверженных пород. На устьях мелких речек наблюдал граниты, диориты и гранодиориты в виде крупных обломков, плохо окатанных. Все притоки Колчима довольно сильно подвешены, так что вода их падает с шумом, напоминающим рокот водопадов…
24 октября, понедельник.
Неудачный день. Плот бросили с утра. В полдень вышли к реке Ним. Пошли с Чеботаревым искать переход. Оказалось, что река замерзла метров на двести. Ниже по течению она покрыта шугой, и перейти ее можно только по пояс в воде с переката на перекат. Нужно было делать мост, но поблизости не оказалось ни одного дерева, которое можно было бы свалить так, чтобы оно достало до противоположного берега.
Чеботарев предложил перейти по льду с шестами. Это чуть не стоило ему жизни. На середине реки он провалился и ушел под лед. К счастью, тонкие льдины разошлись, так что с нашей помощью он выкарабкался на берег. Пришлось разводить костер и сушить его, что задержало нас на два часа. Вечером на привале разговор о счастье…»
В дневнике Колыванова разговор о счастье остался только заметкой, благодаря которой он мог бы вспомнить затем о нем. Он вспомнил бы, может быть, и те условия, в которых этот разговор происходил, — человеческая память имеет странные свойства. Иной раз она очень тщательно хранит мелкие подробности, которые, казалось бы, не представляют ценности, забывая в то же время основное, что происходило на фоне этих подробностей.