4. УЧЕНИКИ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ПОСЛУШНЫМИ
Ярослав Чудаков совсем не был таким уж оголодавшим недоростком, как представилось это почтенному профессору. Просто в роду Чудаковых все мужчины были невысокими. А вот что касается мускулатуры, ловкости, так тут Чудаковы — отец, и дед, и молодые — могли дать иному мастеру сто очков вперед.
У них даже руки д у м а л и! Ярка, когда стал студентом, вычитал где-то, что Фридрих Энгельс уважал рабочие руки и даже прямо говорил, что творческий процесс начинается в голове, а кончается в пальцах рук, которые держат инструмент, будь то перо, или резец, или просто стамеска, или молоток. Вот и Ярослав — если он замышлял какой-нибудь прибор для счета соударений ядерных частиц, — так просто чувствовал, что у него и голова горела, и руки нацеливались — сейчас начнут «стрелять».
Отец и дед видели это еще в школьные Яркины времена, когда парень мастерил прибор для определения силы ветра с крыла обыкновенного бумажного змея или вертушку — лаг для учета скорости движения его собственноручно сделанной байдарки. Да и вообще все в доме у Чудаковых было сделано ими собственноручно, кроме, наверно, электрических лампочек, а до лампочек просто руки не доходили, а то они и лампочки переконструировали бы, это уж как пить дать!
И отец и дед Ярки были рабочими, тут профессор не ошибался, только они еще были м а с т е р а м и своего дела. А мастер — всегда думающий человек.
Война для Ярки была испытанием жесточайшим. Началась она, когда Ярославу было всего девять лет, и хотя он дважды убегал «на фронт», дальше первого контрольно-пропускного пункта так и не дошел…
Ну, а голод, физические страдания в нетопленной квартире — так ведь все это было ра́вно для всех. В те дни он еще не подозревал, что и воевали не все, и голодали тоже не все. Взрослый умеет кое-что не замечать, на некоторые вещи не обращать внимания. Это только дети н е п р о щ а ю т, взрослые просто не желают в и д е т ь. Значительно удобнее.
А «похоронная» пришла. Ярослав Ярославович старший, отец Ярки, погиб. Но в семье остался Ярослав Ярославович старейший, дед, а дед не позволял грустить. Дед заставлял работать. С двенадцати лет Ярка начал помогать деду «лудить, паять», а с пятнадцати подыскал себе «рукомесло» посложнее — чинить радиоприемники. Их навезли с войны много, и все разных фирм. Потом пошли телевизоры, всякие счетно-измерительные приборы. В семнадцать лет Ярку даже приняли в один счетно-аналитический институт мастером по ремонту приборов. Не это ли, в сущности, и толкнуло парня на физико-технический факультет?
Так он начал учиться у Михаила Борисовича…
Однако студент Чудаков ответить на приглашение профессора не торопился. Он окончил и третий курс, и четвертый, но Михаилу Борисовичу не звонил. Михаил Борисович тоже не напоминал. «Ничего, придет! Он прекрасно знает возможности моей лаборатории. Где еще он получит такой ускоритель, такое оборудование?» — усмехался про себя Красов. Он испытывал примерно такое же ощущение, какое чувствует опытный охотник: приманки расставлены, можно и покурить…
В начале пятого курса Чудаков действительно напомнил профессору о давнем разговоре. И заговорил в той же странной манере:
— Не скажу, Михаил Борисович, что я нашел слиток золота величиной с конскую голову, но кое-какими мыслями и я не прочь поделиться.
— Пожалуйста, пожалуйста, я помню свое приглашение. Только что же вас до сих пор задерживало?
— Говорят, что только пустая голова ногам покоя не дает. А мне все эти годы было не до развлечений. И на этот раз, возможно, окажусь скучным гостем.
— Ну что вы, Ярослав Ярославович, поболтаем за чашкой чаю. Если у вас есть ко мне вопросы, попытаюсь ответить. Кстати, где вы собираетесь проходить курсовую практику и какую тему выбрали?
— Хотел проситься к вам в институт, в вашу лабораторию. А тема — поиск нового метода наблюдения за соударениями частиц.
— Отлично, отлично! — заторопился Михаил Борисович.
Он даже подергал галстук, напоминая себе, что нельзя проявлять такой восторг и поспешность. Он знал у себя этот недостаток: на все взволновавшее отвечать с непозволительной солидному человеку торопливостью. А когда торопился, то даже слова проглатывал и повторял их. Что-то вроде «отличноличнолично». Но, боже мой, что он слышит? Новый метод наблюдения за соударениями! Американцы споткнулись именно на этом! И у них нет никакого нового метода! Неужели этот вихрастый паренек может что-то предложить? Правда, Нильс Бор говорит, что новые идеи только тогда интересны, когда ни на что предыдущее не похожи. Кто знает, что в голове у этого мальчишки?