— А здесь тебе не целина? Двести верст ни дома, ни дыма не видели!
— Но и хлеб на такой целине не сеют, не жнут, на чужом живут! — поддразнил Чеботарев не полюбившегося ему человека. Тот промолчал, а его сосед, пожилой, с широким, добродушным лицом, на котором постоянно теплилась улыбка, будто ей трудно было сбежать с такого большого лица, остановил Чеботарева:
— Ладно, ладно, герой, не храбрись! Есть и у нас места, где на каждого молодца свой страх живет. Скажи лучше, по какому делу пожаловал? А то всю дорогу только прошлым гордился, а о новом не загадывал. Кто же ты есть, человек божий, обшитый кожей, на наших не похожий?
И тут пассажиры, неторопливо разбиравшие свои пожитки, как-то все сразу и очень настойчиво обернулись к Чеботареву. А длинношеий весь скособочился, голову повернул по-ужовьи, ожидая ответа. Чеботарев, заметив этот неладный интерес, торопливо одернул широкое пальто из добротного драпа, поправил кепку с большим козырьком и вдруг обратил внимание на то, что дорожные его спутники одеты иначе. И мужчины и женщины были в коротких, до колен, куртках, в ватных штанах, заправленных в сапоги. Теперь и долгая их дорожная несловоохотливость представилась Чеботареву полной особого значения.
— А я в гости к бывшему моему начальнику, — объяснил он, будто и впрямь признал за ними право задавать такие вопросы. — Не скажете ли, где тут улица Десятидворка, дом двести десять?
С этими словами он живо обернулся, чтобы оглядеть место, куда его завезла машина, — сам он сказал бы: закинула судьба.
Вокруг был странный город, построенный из одинаковых деревянных домов в два этажа, с двумя подъездами. Дома были так похожи один на другой, что Чеботарев невольно моргнул, будто надеялся, что после этого каждый из них приобретет свои особенности. Но дома остались такими же схожими, и Чеботарев, становясь опять самим собой, насмешливо присвистнул:
— Мать честная, — он поглядел на старика, — как же тут граждане свою квартиру находят, если клюнут у приятеля пол-литра? Тут и трезвый-то к чужой жене забредешь, ошибившись дверью…
На задорном лице его изобразился испуг, лукавые глаза так забегали во все стороны и округлились, что добродушный попутчик не выдержал было и засмеялся, но тут же подавил смешок и строго сказал:
— Ну-ну, парень, ты наш город не задевай. Он хоть и молод, да знаменит, а ты хоть и постарше его лет на двадцать, но такой славы не достигнул, чтобы над целым городом насмешки строить…
Остальные пассажиры тоже глядели со строгостью, и Чеботарев сразу сделался серьезным. Теперь он оглядывал город, тая усмешку про себя, только покряхтывал изумленно, когда замечал все новые и новые подробности.
Грузовик, доставивший Чеботарева и других пассажиров с последней станции железной дороги, остановился на небольшой площади в самом центре города. Отсюда город был виден, как на миниатюрном полигоне или на макете, по которому, бывало, Чеботарев решал задачи о подводке железнодорожного хозяйства к населенному пункту.
Все улицы сходились на площади звездообразно, и тут же недалеко видны были их околицы, граничившие с черным лесом. Да и на улицах еще остались огромные костлявые деревья, напоминавшие о том недалеком времени, когда все пространство здесь было покрыто тайгой.
Два-три каменных здания резко выделялись среди деревянных домов. Это были школа, почта, пожарное депо. Недалеко от реки возвышалась огромная кирпичная труба. Чеботарев невольно указал на нее рукой и спросил добродушного старика:
— А там что за индустрия?
Старик как будто оскорбился бесцеремонным вопросом и коротко ответил:
— Городская баня…
— Вот тебе и на! — воскликнул Чеботарев и тут же осекся. Старик глядел на новичка с такой презрительной улыбкой, что Чеботарев опять растерялся.
— Наша индустрия, парень, без труб, однако государству приносит большой доход. Так-то, молодой человек. Не по росту человека судят, а по уму. То же и в производстве соблюдается.
— Да что же здесь за индустрия? — недоуменно, но уже почтительно спросил Чеботарев.
— Секретная, — строго ответил старик, хотя улыбчатые морщинки снова ожили на его широком лице. — Будешь здесь жить — сам узнаешь, уедешь, — значит, тебе и знать не надобно.
— А где тут дом двести десять? — уже совсем смущенно и даже жалобно спросил Чеботарев, теряя весь свой задор. — Ведь и всех-то домов не больше ста наберется…
Старик торжественно указал на группу домов, которые стояли особняком, тоже все одинаковые, но несколько непохожие на остальные дома города. Судя по тюлевым занавескам на окнах, по обилию кабелей, подведенных к домам, можно было полагать, что тут живет начальство. Столько-то опыта он должен был иметь! И Чеботарев пожалел, что вступил в разговор со стариком, таким ехидным, несмотря на кажущееся добродушие.