7. ДОРОГУ ОСИЛИВАЕТ ИДУЩИЙ
Нет, очарование осталось…
Оно проникало в сознание Чудакова медленно, однако Ярославу все чаще хотелось увидеться с Алексеем, поспорить с ним, послушать его. Постепенно он стал своим человеком в доме Алексея, где старый учитель физики — с таким же, как у Алексея, лицом, похожим в профиль па зубцы пилы, только большой, какой плотники пилят бревна на тес, — доживал свой век, потеряв веру в свои знания. Тяжелое доживание!
И в доме Чудакова Алексей тоже постепенно становился своим. Этому предшествовали долгие споры с Аннушкой, даже ревность Аннушки: выяснилось, что новая дружба требует не меньше сил и времени, чем любовь.
Зато «информация», которую так любил собирать Чудаков, оказывалась все полнее и полнее. И можно было ставить самый главный вопрос: как этот юноша, от природы, казалось бы, приспособленный только к музыке, болезненный, даже хилый, как этот юноша вдруг проник в совершенно иную область, в которой все было так зыбко, неустойчиво, где еще только познавались новые законы природы, а ошибка могла стать последней в жизни, как у минера во время войны.
А ведь было в юности Алексея Горячева время, когда он жил тихо и мирно, во всем подражая своему отцу. У отца был спокойный и постоянный мир, и старый учитель с совершенной точностью отвечал своим десятиклассникам, как этот мир устроен, если они были достаточно любознательны, чтобы задавать такие вопросы.
Все, видимо, началось со взрыва атомных бомб над Хиросимой и Нагасаки. Не эти ли взрывы вдруг перевернули мироощущение многих взрослых, а юношей, только что начавших изучать вечный, постоянный, неизменный мир, толкнули толпами в новую науку — атомную физику, в новый мир, который именно им надлежало теперь приводить в порядок, открывая новые законы взамен низвергнутых? В сущности, все революции делают молодые, а разве новая наука не сломала все старые представления о физическом мире вокруг нас?
До сих пор мир был неделим и неразрушаем. Хитроумная природа построила его из мельчайших кирпичиков-атомов. И каждый атом представлял некую копию видимого мира. В каждом атоме находилось ядро, подобное солнцу нашей Галактики, а вокруг этого ядра двигались электроны, похожие, в сущности, на ничтожно малые планеты. И каждый вдумчивый человек мог понять и представить, что от малого до великого один шаг.
Отец Алексея так и не примирился с крушением этого уютного мира. Он был странным человеком. Он просто перешел преподавать в восьмые классы, где школьники изучают классические законы механики. Он был упрям и считал, что если факты нарушают покой души, лучше этих фактов просто не замечать. Испытывая страх, как и все люди Земли, перед атомной, а позже водородной бомбой, он практически остался верен уютному и целостному миру неделимого атома.
Алексей родился в 1933 году, когда несколько ученых уже сделали все необходимое, чтобы ядерная физика стала реальностью. Правда, эти ученые были, в сущности, одиночками, и каждый из них с трудом усваивал идеи другого. Еще в меньшей степени представляли они будущее своей науки.
В 1945 году Алексею исполнилось двенадцать лет. Грибообразное облако атомного взрыва, разрушившего Хиросиму, словно бы повисло и над его школой в Краснопресненском районе.
Незадолго до этого Алексей, хрупкий, длиннорукий мальчик со светлыми волосами, причесанными на косой пробор, вдруг осознал, что в его мир вошла музыка. Не та, с которой он еле справлялся, отбивая длинными пальцами бесконечные упражнения на пианино, а другая, могучая, высокая музыка Баха и Бетховена, Чайковского и Мусоргского.
На осенних экзаменах в подготовительном классе музыкальной школы Алеша Горячев был признан одним из самых талантливых абитуриентов. И хотя ему было уже двенадцать, а настоящие музыканты, как известно, в пять или шесть лет являются вундеркиндами — смотри биографические издания из серии «Жизнь замечательных людей», — Алешу Горячева приняли в музыкальное училище.
И вдруг шестого августа, когда он с восторгом переживал каникулы перед полной переменой своей жизни, где-то далеко над японским городом распустилось гибельное облако атомного взрыва, какого еще не случалось на Земле, и тень этого облака легла на весь Алешин мир и на все его ощущения и надежды.
Дома отец, перечитывая в десятый раз скупое газетное сообщение, тяжко вздыхал. Алеша сидел за столом и вслушивался в комментарии отца. Трудно было представить, что одна бомба уничтожила целый город со всеми школами, концертными залами, учениками и учителями, музыкантами, композиторами. Как фамилия того японского дирижера, который приезжал в Москву незадолго до войны? Алеша в свои двенадцать лет знал довольно много о прославленных дирижерах современности. Но сейчас не мог вспомнить фамилию японца.