— Истинная демонстрация мужественности.
Джон покачал головой, стиснув пальцами керамику кружки.
— Помню, ты всю ночь был в дурном настроении.
— Конечно, у меня было отвратительное настроение. Я ведь должен был оставаться с тобой, пока тебя в туалете рвало на пол. А веселье я себе представляю немного иначе. — Шерлок поморщился, словно всё еще осуждая поведение Джона.
Доктор нахмурился, вспоминая ночь полгода назад, но потерпев неудачу. Он мог вспомнить только подносы с выпивкой и красивых танцующих женщин. Еще он распевал песни в баре, подобно любому наклюкавшемуся глупцу, которых сам всегда осуждал. И еще было много всего, что он помнил очень и очень смутно… Только много тостов, речей и немедленно следующих возлияний.
— Правда? Я не припомню, — сказал он, наконец.
— М-м. Сразу после того, как я попросил, чтобы ты убежал со мной.
Джон помолчал, понапрасну напрягая мозги. Безуспешно.
— Нет, определенно, не помню. — Он допил последний глоток чая и, поставив кружку на пол, вновь плотно закутался в одеяло, сохраняя тепло. — И что я ответил? — спросил он, с интересом наблюдая за мимикой Шерлока.
Мужчина слегка нахмурился.
— Тебя стошнило прямо мне на ботинки.
— … вот это я, кажется, припоминаю, — сказал Джон, наконец, со смущенным хихиканьем. Шерлок закатил глаза, тем не менее, рассмеялся тоже. Их смех всегда был заразителен, и они веселились вместе. — Боже мой, боже, неужели прошло шесть месяцев с той поры. Кажется, это было годы назад… или только вчера.
Шерлок кивнул торжественно, его кудри, высушенные полотенцем, всё еще оставались достаточно влажными, чтобы липнуть на лбу и щеках.
— Многое может случиться за шесть месяцев.
— Да. — Джон почувствовал нарастающую тяжесть в груди, отзывающуюся эхом тех событий, которые он так хотел отодвинуть в сторону. — Да, я знаю. Ты вообще-то и понятия не имеешь…
— Имею, уверяю тебя.
Он покачал головой.
— Нет, я имею в виду… Я никогда не говорил тебе.
— О чем не говорил?
— О ребенке.
Поведение Шерлока мгновенно изменилось от умеренно-спокойного к напряженно-сосредоточенному.
— Мэри беременна? — спросил он, и плечи его казались острыми против спинки стула.
— Была, — поправил Джон. — Она… э-э…был выкидыш.
Шерлок ничего не ответил, устремляя на Джона свой самый острый, проницательный взгляд – чтоб услышать то, что невозможно было сказать.
Джон вздохнул глубоко, попытавшись справиться с теснением в груди, отогнать его.
— Это было не так давно, — начал он. — В конце декабря. Сейчас у нас всё хорошо. Но, э-э-э… я не знаю. Это… странно, вообще-то. Происходит какое-то серьезное событие, и ты почему-то не узнаёшь о нем первым? Никогда не планировал сообщать тебе что-то, чего ты и сам не знал бы уже. Ну, как ты бываешь в курсе всего… Всегда. Но не в этот раз. Я не знаю, думаю, что мне жаль, что я не сказал тебе. Не знаю. Правда, не знаю. Просто всё это было… ирреально сначала. Я хочу сказать, что это одна из самых страшных вещей, которые можно услышать: «Мы собираемся снова иметь ребенка». Помню, что я подумал… Я не готов стать отцом в сорок три, и я всё еще не готов. Вспомни ночь мальчишника. Но, как бы то ни было, это случается. И ты узнаёшь, что будешь отцом, нравится это тебе или нет, готов ты к этому или нет, думаешь ли ты, что готов или нет… это происходит, и теперь это – твоя жизнь. Это, вправду, пугает. Но уже очень скоро ты начинаешь думать, до чего это удивительно. — Джон улыбнулся, глядя в огонь, где потрескивали поленья. — Поначалу все эти заботы о деньгах, о счетах, ты всё время занят, а потом, посреди всего этого, вдруг начинаешь смеяться, потому что… О господи. Боже мой. Ты можешь прочесть кучу книг, знаешь всю биологию, что стоит за всем этим, но голова всё равно идет кругом, потому что, боже, это реально, и всё это нормально, такое происходит уже миллионы лет, но, как бы то ни было, оно никогда не будет для тебя тем же самым, каким бы нормальным всё это ни было. И затем… Ничего этого больше нет. И даже притом, что ты остаешься ровно с тем же, что ты имел прежде, ощущаешь потерю. В некотором смысле, я думаю, всё это потому, что у нас была-то всего пара клеток, лишь начало жизни, практически не начавшейся и уже завершенной. То, что мы потеряли, было идеей о том, чем эти клетки могли бы стать, но не стали, ведь прошло слишком мало времени. И то, как хорошо это чувствовалось, прежде чем… даже близко не подходит к тому, как плохо это ощущается после. — Он прикусил губу, чтоб сдержаться, хотя слезы все-таки навернулись. Это не было тем, о чем он говорил с кем-либо, и, конечно, не последние несколько месяцев. Более, чем что бы то ни было, Джон хотел, чтобы Шерлок знал. Тот должен был знать. Почти всё остальное они друг о друге знали. И в чем-то столь близком и болезненном тоже нужно было признаться.
Острый взгляд Шерлока не дрогнул ни разу, пока он говорил, и лицо оставалось абсолютно бесстрастным. Тот плотнее закутался в одеяло, когда Джон сделал паузу, чтоб совладать с эмоциями. Даже тогда тот, казалось, лишь наполовину присутствует, держа его в центре внимания.
— Когда ты собирался сказать мне? — спросил тот категорически.
— Я не знаю. — Джон тяжело вздохнул, опустив голову, так что вода с упавших волос капала ему на колени. — Я просто подумал… даже те, с кем я был достаточно близко знаком, те, кто сами женаты и обычно совсем не бесчувственны… сказали бы «всегда есть следующий раз» или «по крайней мере, срок был небольшой». И я всё представлял себе, что сказал бы ты, и просто не мог иметь дело с этим. Не хотел и на тебя еще злиться, когда всё и так было дерьмово.
— Вероятно, ты правильно рассудил.
Джон фыркнул с неловкой улыбкой.
— Ну, я достаточно тебя знаю. — Он чувствовал, что стеснение в груди постепенно проходит, и сердце уже бьется не так болезненно. Он шмыгнул носом, выпрямился и провел языком по губам, всё еще хранившим вкус соли.
— А вообще любопытно, что бы ты сказал, если б я позвонил тебе и поставил в известность?
Шерлок изогнул одну бровь со сдержанным интересом.
— Я спросил бы, как это случилось.
Конечно. Всегда научный подход.
Джон еще раз судорожно вздохнул, пряча пальцы ног под край одеяла.
— Конфликт по резус-фактору. У Мэри вторая отрицательная группа, а у нашего ребенка была положительная. Собственная иммунная система Мэри боролось с эмбрионом, как с чем-то инородным. Такие вещи бывают достаточно часто, но реакция у организма Мэри была особенно сильной. — Он поморщился, словно бы говоря, «что было, то было», желая показать, что, несмотря на обстоятельства, ни в чем не винит жену. Возможно, это было преуменьшением, но лучше так, чем просто холодные факты, которые предпочитал Шерлок. — Есть препараты, которые можно использовать, чтобы помешать отторжению плода, но на тот момент это было лишь информацией на будущее. Такие пары, как наша, в группе риска. Это бывает.
— Она тяжело приняла это.
— Да. Разумеется. Она хотела ребенка, и то, что этого не случилось, было… Не по ее вине. Но нет никакого простого способа сказать, что ее тело атаковало и уничтожило плод. Эту пилюлю не подсластишь. И она испытала такую… боль… и, конечно, я, как врач, виноват, что не видел, не понимал, что возможна проблема. Я хочу сказать, было… плохо. Очень, очень плохо. И сколь бы я ни хотел рассказать тебе, я не мог представить, что ты сделаешь это лучше. Хуже – да, но не лучше. Эти вещи, они не… Наш первый случай, в тот первый вечер… Я просто о нем вспоминал, и хотя ты здорово изменился за прошедшие годы, я немедленно представлял себе Рэйчел, всякий раз, когда думал сказать тебе.
Шерлок кивнул, помня то, что было, даже лучше Джона, и не требуя пояснений.
— Вы собираетесь попробовать еще раз? — спросил он.
— Да. — Джон не мог не улыбнуться, даже коротко рассмеявшись. — Да, фактически, мы пытаемся. Она просто теперь принимает лекарства. У нас… гм… нет никаких проблем с бесплодием, таким образом, это будет… Уже в этом году.