Джон не мог усидеть на месте. В одно мгновение он вскочил, подаваясь вперед, пока не осознал, что готов ударить теперь. И Шерлок сидел, глядя на него, худой, бледный, с глазами кого-то не просто сломленного, но сокрушенного. Вот они – остатки того, что было, жертва всему, что еще предстоит.
Джон прошел шесть шагов – мимо него – и впечатал в стену кулак, зарычав и разбивая костяшки пальцев о штукатурку.
— Как бы то ни было, Джон, — сказал Шерлок, всё еще оставаясь на месте, перед теперь опустевшим стулом. — Я сожалею о ребенке. Ты был бы… ты будешь чудесным отцом.
Джон поднес к губам костяшки разбитых пальцев, прикусывая свежую ссадину.
— Спасибо, — сказал он тихо, наконец, выходя из комнаты, и поднялся в свою спальню, чтобы переодеться, позволяя себе передышку.
Комментарий к Глава 6
**__ФОТО и АРТ__**
Джон
https://hostingkartinok.com/show-image.php?id=87f4f6e2ae1350698fac298ae654f3a8
Непростой разговор
https://hostingkartinok.com/show-image.php?id=6495382d19693869612d16904b427bcd
И еще - **музыкальная иллюстрация**. Подлинная, из фильма. **Музыка Шерлока Холмса…**
https://www.youtube.com/watch?v=vkDdzRPyli4
========== Глава 7 ==========
ГЛАВА 7
Когда Джон вернулся вниз в джинсах и джемпере, Шерлока уже не было у камина. Он проверил, что влажная одежда всё еще висела в ванной, и «Ленд-Ровер» был припаркован на улице. Разумеется, Шерлок, не мог бы уйти далеко в одном полотенце и одеяле, но волноваться о нем уже стало такой же привычкой, как два кофе – два черных, один из них – с сахаром. Так что несколько отлегло на душе, когда Джон увидел Шерлока за широкими окнами кухни. Тот сидел почти на краю утеса, всё еще закутанный, на ветру, что уже почти высушил волосы, превратившиеся в спутанные завитки. И почти гармонировал с черными скалами и бледностью неба. Он не должен был бы сидеть так близко к краю. Ему следовало бы пойти и одеться, прежде чем он простудится или хуже. Джон облизнул губы, проглотив слова предостережения, посчитав, что на кухне достаточно дел, потому как обед их еще требовалось приготовить.
Горох. Горох подойдет, и сосиски. Что-нибудь теплое, мягкое… где там хлеб? Он со стуком двигал кастрюли и сковороды, ища те, что могли пригодиться. Хотелось есть, да и Шерлок должен был подкрепиться после того заплыва, что они устроили в море. Так, горошек, сосиски и хлеб и, возможно, немного картофеля, и, возможно, бекон, и, возможно, салат, и… черт. Джон вцепился пальцами к край стола, прижав подбородок к груди; тело было жестким и напряженным. Черт.
Он не думал, а Шерлок никогда ему не говорил. И ту, чья любовь значила для него больше всех других… ненавидел человек, чье мнение он ценил превыше всего. Среди всех вещей, которые Джон научился принимать в своем драматизирующем компаньоне, никогда не присутствовала ревность. При всем желании отбросить их спор, про себя сознавая всю неправильность этого, его сердце никак не хотело признать, что давным-давно он пришел к заключению, убедив себя, что ни он, ни кто-либо другой не могли приручить этот гордый ум. Никакие представители обоих полов не покоряли Шерлока, и никакая санкция или взыскание кодекса здравоохранения не могли заставить его отказаться от своих научных методов ради обеспечения стабильности, будущего или любви. Шерлок знал лишь один способ быть и единственный способ заботиться. Не мужчина, не женщина, а Работа всегда оставалась для Шерлока первостепенной. А для Мэри на первом месте был Джон. Ни один человек не способен поставить безоговорочное принятие ниже безумных прихотей сумасшедшего ученого. Но, быть может, это было бы не настолько верно, будь тот хоть немного склонен к романтике, и за семь лет, что были у них, Джон, наверное, приложил бы больше усилий, чтобы как-нибудь изменить его образ жизни и поймать золотым кольцом.
Закрыв глаза, доктор несколько раз глубоко вздохнул, потом медленно открыл их, глядя на свои побелевшие пальцы, теперь чуточку порозовевшие. Он проклял каждое мгновение, когда про себя размышлял о своих отношениях с Шерлоком, и собственную тупость, потому что, живя с ним, полагал, что был единственным, кого это заботило. Отношения эти были реальны, разве что без соответствующей церемонии. Как бы он ни хотел сказать Шерлоку, что всё это не так, что тот понял превратно, как иначе Джон мог бы описать это? То, что было у них, настолько близко было к счастливой семейной жизни, что могло бы служить эталоном. Замените погони, наручники и угрозу взрыва в ночи молчаливыми поцелуями и объятиями – и в чем будет разница? Так же были бы две чашки черного кофе, одна из них – с сахаром, утренняя газета, ожидающая на столе, и совместный завтрак из тостов, бобов и яиц. И какой же идиот разводится со своим мужем ради того, чтоб еще раз жениться?
Тот же идиот, что застрял на том, как это исправить. Пока, по крайней мере, он мог разжечь конфорки, чтоб разогреть какую-нибудь еду. Горох и сосиски, хлеб и картофель. Он поставил чугунную сковороду на плиту и искал что-нибудь, чем можно открыть пластиковую упаковку свиных и говяжьих сосисок.
Пока кипела вода и жарилось мясо, Джон убирался, находя, что, в целом, порядок вещей не очень-то изменился. Шерлок опять передвинул свой ноутбук. На этот раз, на кухонный стол, как обычно, захламленный его принадлежностями. Джон отодвинул их в сторону, чтоб поставить тарелки, нисколько не удивившись, что консервный нож обнаружился на столешнице, хотя Джон и не помнил, что видел его там раньше. Накрыв на стол, более или менее, он глянул в окно на своего одинокого друга, чтоб увидеть, что тот уже не один. Рядом с ним стоял человек, высокий и крепко сбитый. Тот казался гигантом, стоя вот так, расставив ноги и подбоченясь. Рыбак, должно быть, подумал Джон, хотя даже для лодочника их дом на скале был явно не по дороге. Он позволил сосискам немного дольше пролежать на одном боку, потому что внимательно наблюдал из окна за их высоченным гостем в длинном толстом пальто и шерстяной шапке, и сидящим до сих пор Шерлоком, который кивнул, но не двинулся с места. Внешне в поведении Шерлока не было ничего настораживающего, но кулаки пришедшего к ним мужчины нервно сжимались и разжимались, чересчур беспокойно даже для человека, привыкшего сохранять равновесие в море, а поза его была слишком жесткой, он как будто прирос к земле, словно обувь его была из цемента.
Шерлок обернулся, чтоб увидеть Джона в окне, и, следуя за его взглядом, незнакомец тоже взглянул. Джон расправил плечи и подобрался, повинуясь инстинкту и привычке, заставлявшей его менять положение, чтоб казаться внушительнее и выше. Он был почти уверен, что смог бы обезвредить его, если нужно. Далось бы это ему нелегко, но большой человек был бы повержен. Запуганный или нет, рыбак решил не занимать больше времени Шерлока, и, даже не попрощавшись, кинулся прочь, отступая к торфяникам. Детектив с минуту смотрел ему вслед, затем снова взглянул на Джона, прежде чем подняться, как большая закутанная мумия, и направиться к дому.
Джон вернулся к обжариванию сосисок, проверяя попутно, чтоб кипящие горох и картофель стали мягкими, но не слишком разваривались. Он услышал, как Шерлок вошел, и дверь тут же за ним захлопнулась, а потом – шаги, вверх по лестнице, а не на кухню. Джон разложил по тарелкам масло и коричневый соус*, и, проголодавшийся, без промедления приступил к еде.
Он успел лишь разок откусить, как шаги возвратились, и Шерлок спустился в свитере, что был не его, но на это Джон устал уже жаловаться. Один из многих предметов, за семь лет конфискованных Шерлоком. Поход за вещами для детектива был частенько лишь способом влезть в чужой гардероб. Шерлок сел напротив и начал есть без каких-либо комментариев, только сразу, не попробовав даже, добавил в еду соли и перца.
— Приятно видеть твой аппетит, — это было всё, что Джон мог сказать, воздержавшись от колкостей. — Так кто это был?
Шерлок только пожал плечами, глотком воды запивая овощи.
— Леон Стерндейл. Работает на борту рыболовного грузового судна, которое на стоянке в Плимуте.
Джон нахмурился, положив кусок хлеба с маслом на тарелку Шерлока.