Наконец в палату вошли верховные главы законодательного собрания. Их было пятеро, все в черных мантиях с одинаковыми париками на головах. За ними вышел министр финансов Нью-Йорка, за ним ещё два человека, должности которых Митт не знал. Все встали; поприветствовав присутствующих короткими взглядами, председатели заняли свои места. Министром финансов был демократ, моложе Митта на несколько лет, гладко выбритый, с аккуратно уложенными волосами, в костюме, который блестел настолько, что смотреть на него при солнечном свете было бы тяжело для глаз. Лицо этого человека, точно его костюм, излучало свежесть, чистоту и полное отсутствие каких-либо морщин, а значит и переживаний. Подойдя к Гудвину, он тихо произнес:
- Удачи вам, мистер Гудвин! Искренне желаю, чтобы вас выбрали.
- Спасибо, мистер Новак, - Митт был искренен в своих словах, чего не услышал в пожелании Новака, но радость от того, что хоть кто-то желает ему успеха, немного успокоила его страх. Новака он уже видел несколько раз, пытался с ним заговорить о будущей совместной работе, но американец не выражал желания беседовать со своим будущим заместителем. Находя нелепые отговорки, он, тем не менее, изящно умел заканчивать ими разговор, чем все время и занимался, по крайней мере, с Гудвином. Джерри поведал Митту, что тип этот был весьма хитер и подобрал под себя руководство всеми финансами не только города, но ходили разговоры, что даже и штата. Противоречивые чувства Митта, узнавшего подробности деятельности своего будущего коллеги, не давали Гудвину покоя долгое время. С одной стороны он терпеть не мог таких людей, каким был Новак (по словам Джерри), с другой - выбора у него не было - он согласился выдвинуть свою кандидатуру на освободившееся место заместителя Новака до того, как узнал что-либо о будущем начальнике, и вообще о своей будущей работе, и теперь он пытался ухватиться за эту должность всеми силами. Когда в долгих раздумьях Гудвин спрашивал себя, зачем ему это нужно, ответами служили обещания детям и самому себе устроиться на хорошую работу, остепениться, наконец, обеспечить тех же детей и... забыть всё, что было в прошлом. Но ответы, которые находил в себе Митт, были только внешней оболочкой его восприятия действительности. Внутри, он по-прежнему жаждал борьбы и даже мысленно просил, чтобы слова Джерри подтвердились относительно Новака, и у него, Гудвина, появилась бы причина к продолжению своего любимого занятия, к восстановлению справедливости, пусть даже внутри того круга, куда его хотели впихнуть. В те минуты, когда горячие, бешеные и несдерживаемые чувства бушевали в голове, Митта легко было поймать на таких мыслях - в его уже старческих, высыхающих глазах отчетливо проявлялось известное молодым людям состояние - неуправляемая страсть и огонь будущих дел, поэтому он позволял долгие рассуждения исключительно наедине с самим собой, пряча внутрь сокровенные мысли, будто запихивая за шиворот рубахи украденный хлеб, чтобы потом, в одиночестве, съесть его с большим аппетитом.
Когда все утроились на своих местах, наступила минутная тишина, которая только и ждала, когда председатель собрания начнет произносить речь, чтобы спокойно покинуть это место.
Председатель, наконец, встал и заговорил:
- Уважаемые депутаты, - он кивнул на своих соседей, расположившихся по обе стороны от него, затем повернулся к залу, - представители верхней палаты законодательного собрания штата Нью-Йорк. На сегодняшнем заседании мы рассмотрим кандидатуру мистера Митта Гудвина, выдвинутую на пост заместителя министра финансов города Нью-Йорк, а так же на пост депутата верхней палаты от города Нью-Йорк.
Первые слова были чистой формальностью, и Митт их почти не слушал. Он был практически уверен, что его изберут, поэтому отчасти витал в облаках, в ожидании прочтения действительно важных слов.
Связи Джерри были довольно большими и, помимо того, что он сам пробивался в палату парламента, он ещё и своего будущего тестя хотел поставить на видное место. Отец Ханны отказываться не стал, решив, что сам он нормальную работу не найдет никогда, да и выбора большого Джерри ему не дал, рассказав, что в верхней палате парламента появилось свободное место - бывший заместитель финансов, демократ, от корней волос до пят, был отстранен от работы за раскрывшую его личность статью в одной из газет. Вашингтон узнал о его награбленных состояниях и, решив не поднимать волнений, мужчину отправили в отставку. А может в столице обо всем знали, но чтобы обезопасить многих таких же, прикарманивших деньги штата, и успокоить возмущенных жителей, избавились от одного. Так или иначе, место в верхней палате парламента стало вакантным и, не имея никакой альтернативы, пожилому мужчине пришлось согласиться на то, что предложили. Так как выборы на такие низкие должности проводились не путем голосования, а согласием или отказом председателя законодательного собрания штата, Гудвин не боялся, что останется за бортом. После произнесенных речей на тему финансового развития города (подготовленных знакомыми Джерри), нескольких банкетов, где Митт лично общался с представителями мэрии Нью-Йорка, пожилой кандидат был уверен в том, что скоро изнутри познакомится с непростой жизнью политика. От дальнейших размышлений Митта отвлек обращенный к нему голос председателя.