В последнее время часть советских исследователей выдвигает тезисы о том, что, пока продолжались московские переговоры, Гитлер не рискнул бы напасть на Польшу и что заключение советско-германского пакта о ненападении изменило равновесие в Европе в пользу Германии, позволило ей развязать мировую войну. Конечно, такого рода соображения относятся к категории чисто спекулятивных, не подтверждаемых фактами или документами. Авторы настоящей статьи остаются при убеждении, что нападение на Польшу и его сроки были предрешены Гитлером еще в начале апреля 1939 года, задолго до московских переговоров, немецкие армии были отмобилизованы и развернуты против Польши к середине августа и нападение произошло бы в любом случае. Гитлер был уверен, и ход событий подтвердил обоснованность этой его уверенности, что Англия и Франция не готовы и не намерены на деле всеми своими силами прийти на помощь Польше до того, как она потерпит поражение в сражениях с превосходящей германской армией; серьезная война на два фронта Германии не угрожала. Нейтрализация Советского Союза в результате заключения советско-германского договора ничего в этой схеме не меняла, и утверждать, что договор от 23 августа 1939 года привел к развязыванию второй мировой войны, как это издавна делает враждебная СССР пропаганда, нет ровно никаких оснований.
Как свидетельствуют британские архивы, 19 августа 1939 года, то есть не только до подписания советско-германского договора о ненападении, но и до обращения Гитлера к Сталину 20 августа, Н. Чемберлен получил исчерпывающие доказательства из источников, близких к итальянскому правительству, что немецкая «акция против Польши» начнется между 25 и 28 августа и что германские железные дороги полностью загружены подвозкой войск к польской границе. Эта «акция», а вместе с нею и война в Европе начались бы независимо от того, был бы или не был подписан советско-германский договор.
Альтернативное развитие мировых событий было бы реальным только в случае, если тогдашние руководители «западных демократий» с самого начала переговоров с СССР решительно повели бы дело к заключению военно-политического союза с ним. Предложение СССР на этот счет от 17 апреля 1939 года было весьма сбалансированным и действительно открывало возможность иного хода мировой истории. Между тем как раз желания заключать такой союз на Западе не было. Это широко известно сейчас из преданных гласности французских и особенно английских архивных документов, из мемуаров участников событий. Как уже отмечалось, это было известно тогда и советскому руководству. Рассчитывать, что СССР будет ставить на карту свою безопасность, не заручившись конкретными, именно союзническими, обязательствами со стороны Англии и Франции, было непростительной близорукостью. Ответственность за то, что альтернатива войне не стала летом 1939 года реальностью, лежит на политиках Запада, принимавших решения, руководствуясь не широко понятыми интересами своих народов, народов Европы в целом, а узкоклассовой неприязнью к «красной России» и ее тогдашнему правительству. Даже если на эти решения повлияло ослабление СССР в результате массовых репрессий, особенно против кадров высшего военного командования, ответственность за роковые для судеб мира и истории решения лежит на тех же западных лидерах.
Срыв переговоров в Москве означал, что последняя возможность остановить общими усилиями готовившееся нашествие вермахта на Польшу, а следовательно, и войну в Европе была утрачена.
Уроки московских переговоров имеют непреходящее значение. Они показывают, что соглашения такого рода возможны только при условии глубокого понимания реальностей международной обстановки, учета законных интересов каждой из сторон, стремления к договоренности и готовности к взаимным компромиссам в интересах общей безопасности. У Англии и, несмотря на определенные колебания, у Франции деловой подход к переговорам отсутствовал.
Принципиальное решение о дальнейшем курсе своей политики Советскому правительству пришлось принимать еще до формального завершения переговоров с Англией и Францией. Полученное от Гитлера уведомление, что военный конфликт с Польшей неминуем, вынуждало анализировать последствия ее вполне вероятного поражения в таком конфликте: Германия захватила бы всю польскую территорию, включая входившие в состав Польши украинские и белорусские земли; фашистские армии вышли бы к жизненным центрам СССР.
Наша страна вынуждена была бы в одиночку вступить в противоборство с фашизмом. Возможно при этом, что советское руководство во главе со Сталиным испытывало опасения, как бы в такой ситуации симпатии мюнхенских умиротворителей вообще не оказались на стороне гитлеровцев. Нельзя было не учитывать тот факт, что с мая 1939 г. советским и монгольским войскам пришлось вести упорные бои с японскими интервентами на реке Халхин-Гол. Возраставшая агрессивность Японии вполне реально обозначила перспективу войны на два фронта. Советское правительство не могло допустить повторения ситуации 1918–1922 гг., когда страна вынуждена была противостоять интервенции сразу всех основных держав мира.