В своих воспоминаниях Гуго Эберлейн рассказывал, как был делегирован в Москву на международную конференцию. Приглашение пришло в Берлин на имя Карла Либкнехта и Розы Люксембург еще в начале января 1919 года. Роза Люксембург посчитала, что ехать в Москву следует таким руководителям Германской компартии, политические суждения которых были бы свободны от влияния полемики с большевиками в предшествующие годы.
Наиболее подходящими кандидатурами оказались Г. Эберлейн и Э. Левине. Как известно, Э. Левине не смог прорваться в Советскую Россию — на границе его арестовали немецкие полицейские, а спустя несколько месяцев на посту руководителя Баварской советской республики он был зверски убит германскими властями. Таким образом, Гуго Эберлейну удалось добраться до Москвы как единственному полномочному представителю Германской компартии. А императивный мандат, который получил он от Розы Люксембург за несколько дней до ее трагической гибели, был неоднозначен. С одной стороны, полная поддержка идеи В. И. Ленина о создании Коммунистического Интернационала. И с другой — возражать против его немедленного учреждения, выждать, пока в Европе появятся новые коммунистические партии.
Эберлейн рассказывал далее об обстоятельной беседе с В. И. Лениным накануне Учредительного конгресса Коминтерна. Разговор шел и об общем положении в Европе, и о конкретных делах германских коммунистов. Раскритиковал Владимир Ильич сектантские ошибки в решениях Учредительного съезда Коммунистической партии Германии — не сотрудничать с «реакционными профсоюзами», не участвовать в работе буржуазных парламентов…
Не в ходе ли подобных бесед Ленин окончательно утвердился в необходимости написать книгу «Детская болезнь «левизны» в коммунизме»?
То, что Гуго Эберлейн, как и Ленин, вошел в состав всех комиссий Учредительного конгресса Коминтерна, был первым докладчиком в первый день работы конгресса (он подробно рассказывал о положении в рабочем движении Германии, об обстановке в стране), что он наряду с представителем РКП(б) Н. И. Бухариным являлся основным докладчиком по обоснованию политической платформы Коммунистического Интернационала (позиции их были тождественны — ленинские), что на третьем заседании он предоставил слово В. И. Ленину для доклада о буржуазной демократии и диктатуре пролетариата, что его подпись от имени делегации Коммунистической партии Германии стоит первой под Манифестом Коммунистического Интернационала, — закономерно.
«Наибольшим престижем и почтением после РКП(б) пользовалась Коммунистическая партия Германии, незадолго до конгресса реорганизованная из «Союза Спартака», — свидетельствовал делегат конгресса от Американской социалистической рабочей партии Борис Рейнштейн. — Всего за шесть недель до конгресса были убиты при участии шейдемановцев (то есть правых социал-демократов. — Авт.) Карл Либкнехт и Роза Люксембург. Германский пролетариат в лице его авангарда, руководимого спартаковцами, боролся на баррикадах Берлина и других центров Германии за социалистическую Республику Советов, за замену буржуазной демократии диктатурой пролетариата… Трудно описать ту любовь и то почтение, которыми сотни товарищей, собравшихся во главе с Лениным в 5 часов вечера 2 марта 1919 года в этом небольшом историческом зале в Кремле, окружили геройскую, самоотверженную Германскую компартию. Это чувство перенеслось и на прибывшего ее представителя тов. Альберта (Эберлейна). Кроме тов. Ленина, открывшего заседание от имени ЦК РКП(б), вряд ли был в этом зале кто-либо, с мнением которого так считались бы все делегаты, как тов. Альберт, из-за партии, которую он там представлял».
Позиция Г. Эберлейна на конгрессе — он воздержался при голосовании о незамедлительном учреждении Коммунистического Интернационала, но в ходе конгресса и после него делал все возможное для укрепления международной коммунистической организации — свидетельствует о глубоком понимании им интернационального долга.
Следует отметить, что В. И. Ленин выступал на Учредительном конгрессе на немецком языке, на этом же языке готовились документы конгресса — о ходе их окончательного редактирования рассказал австрийский делегат Грубер: «Днем 4 марта 1919 года мне пришлось вместе с Эберлейном участвовать в работе над окончательным текстом Манифеста конгресса. Мы с Эберлейном должны были не только перевести его на немецкий язык, но и отредактировать. Вечером пришел Ленин и вместе с нами работал над Манифестом с 10 часов вечера до 6 часов утра. Ленин был неутомим и закончил работу только тогда, когда прочли абзац за абзацем, фразу за фразой и отшлифовали не только содержание, но и стиль Манифеста. Не раз мы спорили насчет той или иной формулировки, и каждый раз Ленин выходил победителем. Тогда он с удовлетворением улыбался нам своей подкупающей улыбкой и весело подмигивал левым глазом. Видя, что мы с Эберлейном уже порядком устали, он время от времени прерывал работу и начинал шутить».
Это были исторические часы — с рождением Манифеста рождалось современное мировое коммунистическое движение.
Соображениями конспирации был вызван тот факт, что в работе конгресса Гуго Эберлейн участвовал в качестве «товарища Макса Альберта» (Макс Альберт Гуго — его полное имя). В Центральном партийном архиве Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС хранится фотопортрет Владимира Ильича с его автографом на немецком языке: «Дорогому товарищу Альберту. Москва. 6 марта 1919 г. Вл. Ульянов (Ленин)». Это был последний день работы конгресса.
«Дорогому товарищу…» — с подобным обращением В. И. Ленин подарил свой фотопортрет лишь двум зарубежным соратникам по борьбе — Г. Эберлейну и шведу Отто Гримлунду, который оставил воспоминания об одной из встреч делегатов конгресса: «Однажды вечером несколько человек, французский писатель Анри Гильбо, Фриц Платтен, наш друг спартаковец Альберт (Гуго Эберлейн) и я, решили посмотреть город. На лестнице мы встретили Ленина. «Разрешите быть вашим чичероне», — сказал он. Мы хотели тут же поговорить с ним. Об этом он не хотел и слышать. Было решено: сначала сделаем небольшую прогулку, а потом выпьем кофе. Итак, мы отправились в путь, побеседовали о бюстах Дантона и Каляева у городской Думы, посмотрели на белое мерцание луны над Красной площадью, над старыми кремлевскими стенами и главами церквей и пошли домой по пустынному Кремлю. Ленин весело смеялся по пути: «Разве не обсудили бы меня в Центральном Комитете, если бы узнали, что я был на ночной прогулке вместо того, чтобы сидеть и работать…»
Вечером 18 марта 1919 года со вступительной речи Ленина начал работу VIII съезд Российской Коммунистической партии (большевиков).
Гуго Эберлейн, избранный в почетный президиум съезда наряду с другими представителями иностранных коммунистов, выступил от их имени с приветствием съезду. Как и на конгрессе Коминтерна, Г. Эберлейн подчеркнул нерушимую братскую связь между КПГ и РКП(б).
Биографическая хроника жизни и деятельности В. И. Ленина свидетельствует, что глава Советского правительства помогал Г. Эберлейну благополучно вернуться из Москвы в Берлин. Сохранилось написанное ленинской рукой поручение секретарю на телеграмме Г. Эберлейна с просьбой дать распоряжение о содействии его переезду из Молодечно в приграничный Двинск. И ленинская пометка: «В архив» на телеграмме из Молодечно с сообщением, что Г. Эберлейн отправлен через Полоцк в Двинск. Однако в Германии 15 июля 1919 года Гуго Эберлейн вновь окажется в полицейском застенке. А через три месяца вновь совершит дерзкий побег. Пройдет еще несколько дней — и Владимир Ильич направит на имя Г. Эберлейна, Клары Цеткин и других руководителей Германской компартии письмо, в котором обоснует крайнюю нежелательность раскола в ее рядах. Все последующие годы жизни Гуго Эберлейна будут озарены дружбой с Лениным.
Фрицу Платтену (1883–1942) после XX съезда КПСС вслед за посмертной реабилитацией были посвящены в нашей стране ряд книг, много статей, создан короткометражный документальный фильм.
Как «громадную услугу большевикам» охарактеризовала Н. К. Крупская деятельность Ф. Платтена весной 1917 года по организации исторического переезда В. И. Ленина и других политэмигрантов из Цюриха в Россию. Рискуя своим положением секретаря Центрального правления Социал-демократической партии Швейцарии — нейтральной страны, лавировавшей между военными коалициями (и пост этот действительно пришлось оставить из-за развернувшейся клеветнической кампании), — швейцарский интернационалист тем не менее взял на себя всю полноту ответственности, все заботы о переезде группы российских политических эмигрантов во главе с В. И. Лениным через территорию Германии, воюющей с Россией. Наряду с отстаиванием перед германскими властями разработанных В. И. Лениным условий для этого переезда, пришлось решить множество вопросов. Не хватало денег на железнодорожные билеты и продовольствие — и под поручительство Ф. Платтена Центральное правление СДПШ отпустило кредит на сумму в 3 тысячи франков. С целью уложиться в эту сумму Ф. Платтен добился, чтобы для переезда по германской территории эмигрантам был предоставлен вагон не второго, а третьего класса. В виде чрезвычайной льготы по его настоянию швейцарские власти разрешили эмигрантам в условиях законов военного времени взять с собой запас продовольствия на несколько суток.