Получается такая картина. На первых порах после Октябрьской революции и интервенции правящая на Западе буржуазия была вынуждена пойти на мирное сосуществование с социалистическим государством только потому, что не хватало силы раздавить его. Такое вынужденное мирное сосуществование было весьма непрочно. Его подрывали систематические попытки реакционных кругов собраться-таки с силами и свести счеты с социализмом — если не уничтожить его, то уж, во всяком случае, ослабить, изолировать, загнать на периферию мировой политики. Сторонники такой политики сохранились и до наших дней. Но пожалуй, все более типичной становится иная политическая позиция: принять вызов мирного сосуществования, но не потому, что его нельзя отвергнуть, а потому, что есть надежда мирно переиграть социализм. Если действовать умно, рассуждают наши исторические оппоненты, если избегать «экстравагантностей», если не ставить во главу угла «традиционную победу», то есть силовое давление, войну, то можно в ходе мирного сосуществования взять верх над социализмом, добиться его постепенной, мирной перестройки, его сближения с «улучшенным» капитализмом.
Как коммунист, я не могу принять такую перспективу. Мои представления о будущем связаны с «вымыванием» капитализма из истории. Но здесь достаточно подчеркнуть, что подобные «оптимистические» ожидания буржуазии — независимо от того, как к ним относиться, принимать или отвергать их, — могут служить исходной базой для утверждения и упрочения мирного сосуществования и сотрудничества, для избавления человечества от ядерной опасности.
Новое политическое мышление фиксирует усиление взаимозависимости государств как объективную основу нарастающего взаимодействия на международной арене, упрочения политики мирного сосуществования. Сам факт растущего значения взаимозависимости и взаимодействия — факт, отражающий интернационализацию производительных сил, давно «освоен» буржуазной теорией и буржуазной практикой. В этом русле следует рассматривать очевидную тенденцию к координации политики развитых капиталистических стран и особенно их лидирующей группы («семерки»). Такая координация осуществляется как на неправительственной («трехсторонняя комиссия», Римский клуб, Бильдербергский клуб), так и на правительственной («Общий рынок», ОЭСР, совещания «семерки») основах. Этой тенденции противостоят центробежные силы, препятствуют глубокие и острые межимпериалистические противоречия. Но тем не менее стремление ведущих капиталистических государств к согласованию внутренних социально-экономических курсов, равно как и политики на мировой арене, будет оказывать все более заметное воздействие на положение дел в мире. Я не исключаю, что дело идет к формированию некоего подобия «ультраимпериализма», если понимать под этим неформальный союз ведущих держав капиталистического мира, исключающий военные столкновения между ними и опирающийся на выработку совместной политической и экономической стратегии по отношению как к странам социализма, так и к странам развивающимся.
Империалистическое понимание взаимозависимости включает в себя традиционные, хотя и подновленные в соответствии с условиями конца XX века представления о неравноправии участников мирового сообщества. Так возникает идея «асимметричной взаимозависимости», когда одни (их немного) менее зависимы, чем другие (большинство). Именно идея «асимметричной взаимозависимости» положена в основу политики коллективного неоколониализма. Социальный смысл империалистических форм взаимозависимости и взаимодействия — укрепление капиталистических отношений в «третьем мире», изоляция стран социалистической ориентации и их постоянное растворение в неокапиталистической системе будущего столетия.
Иной социальный смысл получают взаимозависимость и взаимодействие в советской концепции нового политического мышления. Мы видим их смысл в координации усилий всего человечества, направленных на предотвращение ядерной войны и — в принципе — вообще всех войн, на ликвидацию голода, болезней и невежества, на поддержание динамического равновесия между биосферой и техносферой. Стихийная взаимозависимость, порожденная объективной интернационализацией производительных сил, углублением — тоже стихийным — международного разделения труда, этих проблем решить не может. Чтобы стать предпосылкой целенаправленного взаимного действия, необходимость взаимозависимости должна быть осмыслена людьми. Новое политическое мышление ставит взаимозависимость и взаимодействие под контроль общественного сознания и тем самым превращает их в рычаг сознательного переустройства международных отношений.
Советское понимание взваимозависимости и взаимодействия исходит из признания полнейшего равноправия всех участников международной жизни. Взаимозависимость на базе независимости, взаимозависимость, отрицающая одностороннюю зависимость, взаимодействие как общее и взаимовыгодное действие равноправных партнеров — так ставится вопрос. Только полное равноправие, то есть равенство прав и равенство обязанностей, может придать такой характер взаимозависимости и взаимодействию, при котором все страны и народы будут постепенно выходить на один уровень пользования благами материальной и духовной культуры. Поэтому, в частности, Советский Союз активно поддерживает выдвинутую развивающимися странами концепцию нового международного экономического порядка.
Следует заметить, что и на Западе делаются попытки по-новому подойти к переменам на мировой арене, переосмыслить привычные позиции и роли. И прежде всего переосмыслить роль Вашингтона как непререкаемого и богом данного лидера «свободных» народов. Американцам (некоторым, по крайней мере) нельзя отказать в мужестве самокритики. «…США больше не хозяева своей судьбы, уверенно диктующие правила игры как друзьям, так и врагам, — пишет М. Руби в журнале «Ю. С. ньюс энд Уорлд рипорт». — …Но наш ум не признает того, что знает наше сердце… Кажется, что наши союзники тоже парализованы. И мы, и они на словах признаем новую «взаимозависимость» мира и необходимость сближения, но никто не может до конца понять, как это делать, и еще меньше — какими должны быть компромиссы».
Разрыв между эмоциями и разумом — довольно распространенная болезнь переходных эпох. Время порождает эту болезнь, и время лечит ее, заставляет увидеть новую взаимозависимость без кавычек. Выступая в поддержку концепции «ответственного интернационализма», А. Шлезингер, профессор Нью-Йоркского университета, пишет в другом американском журнале, «Форин афферс»: «Это означает признание взаимозависимости как первейшего факта международной жизни. Это означает чуткость к интересам других стран, готовность консультироваться с союзниками и вести переговоры с противниками. Это означает поддержку Соединенными Штатами латиноамериканских мирных инициатив в Центральной Америке. Это означает новое, более активное использование Америкой Организации Объединенных Наций и других многосторонних организаций. Это положит конец неприятному зрелищу Соединенных Штатов, ведущих себя в мире так, словно они суть олицетворение закона, и восстановит историческую уверенность Америки, что мир, основанный на силе закона, соответствует национальным интересам». Что же, с таким пониманием взаимозависимости трудно не согласиться.
Демилитаризация международных отношений, на которую ориентирует новое политическое мышление, увеличение удельного веса общечеловеческих ценностей в мировой политике, постепенная выработка планетарного сознания, без которого невозможно эффективное взаимодействие, — все это позволит начать преодоление извечного противостояния политики и морали в международной жизни.
Фактический разрыв между политикой и моралью традиционен, он имеет силу предрассудка. Равно как силу предрассудка имеют и постоянные ссылки политиков на моральные соображения. Одно обусловливало другое. Чем дальше от морали отстояли реальные политические поступки, тем гуще был слой покрывающих их нравственных румян. Глубины лицемерия измерил в свою эпоху итальянец Макиавелли. Он не был циником. Он не воспевал аморализм в политике как нечто должное. Он лишь показал, что в царстве сущего политика, претендующая на успех, может быть только аморальной. Исключения встречались. Но, как и положено, они лишь оттеняли общее правило.