Однако отправиться в Пекин Лев Михайлович смог только спустя несколько месяцев. Сначала отсутствие Г. В. Чичерина, занятого на Лозаннской конференции, затем «ультиматум Керзона» в мае 1923 года с требованием отзыва советских полпредов из Ирана и Афганистана, имевший целью запугать СССР, подорвать его престиж в странах Востока, изолировать СССР от сопредельных стран Азии, задержали Л. М. Карахана в Москве.
В мае 1923 года в Лозанне был убит белогвардейцем Конради видный советский дипломат Вацлав Вацлавович Боровский. Во время перестрелки были ранены еще двое советских дипломатов: Максим Анатольевич Дивильковский и Жан Львович Арене. Смерть Воровского, с которым он работал с первых дней в Наркоминделе, потрясла Карахана.
Лишь в июне 1923 года Лев Михайлович получил возможность начать подготовку к поездке в Пекин. С наркомом он хотел обсудить прежде всего общие вопросы политики Советского Союза в Китае. Как-то, зайдя в кабинет Карахана в Наркоминделе, Георгий Васильевич сам завел разговор о его предстоящей миссии в Китай. Коснувшись последних событий, в том числе и «ультиматума Керзона», Г. В. Чичерин задумчиво повторил неоднократно высказывавшуюся им прежде мысль:
— Повсюду на Востоке нам предстоит, несомненно, период более затруднительных отношений и борьбы. Мировая реакция переменила тактику. Она прячет бич и выставляет вперед конфетку. Мировой капитал начинает понимать, что он может довольно многого достигнуть на Востоке путем предоставления экономических выгод и путем подкупа общественных верхушек этими выгодами или даже прямой коррупцией.
Согласившись с этой оценкой, Лев Михайлович обратил внимание наркома на одну интересную деталь в поведении буржуазных дипломатов в странах Востока — попытку использовать революционный авторитет СССР и репутацию единственного борющегося с империализмом государства в своих интересах.
— Если в Берлине и Варшаве, — продолжал Карахан, — французские послы не принимают советских полпредов, то в Ангоре (Анкаре) французские представители добиваются приема у С. И. Аралова, в Персии и Афганистане то же делают англичане, стремясь в глазах местного общественного мнения близостью к нам улучшить свое собственное положение.
Перейдя к вопросам своей предстоящей миссии, Лев Михайлович говорил наркому:
— Арена международной борьбы империализма из Европы, из Атлантического бассейна переходит к берегам Тихого океана и намечает своим центром Китай.
Империалистические державы боятся объединенного, сильного и независимого Китая, — продолжал Л. М. Карахан. — И только Советский Союз готов поддержать Китай в его борьбе за полную независимость.
— Советская Россия и Китай — естественные союзники, — медленно произнес Г. В. Чичерин, — и этой политике между ними принадлежит будущее…
Беседа, как всегда, затянулась за полночь.
В начале августа 1923 года Л. М. Карахан выехал из Москвы.
…Вот и Харбин — город его революционной юности. Л. М. Карахана атакуют корреспонденты. Он дает свое первое в Китае интервью, в котором выражает твердую уверенность в успехе своей миссии. Во второй половине августа он дает информацию в НКИД о своих встречах с маньчжурскими политиками в Харбине и Мукдене. На всем пути следования от Харбина до Пекина посланцев Советского Союза приветствовали представители самых широких кругов китайской общественности.
Прибыв 2 сентября 1923 года в Пекин, Л. М. Карахан быстро установил самые широкие связи с представителями китайской общественности, парламентариями, преподавателями, журналистами, часто бывал в университетах. Авторитет Льва Михайловича рос день ото дня. Ценили его принципиальность, прямоту и убежденность. В принципиальных вопросах советской политики в Китае он не шел ни на какие уступки, несмотря на все попытки его «приручить».
Однажды на приеме, устроенном в честь Л. М. Карахана, его партнер по переговорам Ван Чжэнтин в своей приветственной речи дал понять советскому полпреду, что тому, мол, следует проводить в Китае политику по образцу американской. Лев Михайлович в своей ответной речи дал вежливую отповедь этим попыткам навязать СССР курс, угодный империалистическим державам. Он заявил, что Советский Союз никогда не будет следовать примеру США и требовать права экстерриториальности или системы капитуляций, не будет учреждать своих судов и администрации на китайской земле. Советская Россия отказывается от всех концессий и привилегий, нарушающих суверенитет или интересы китайского народа.
Отмечая это выступление полпреда, Сунь Ятсен писал несколько дней спустя Л. М. Карахану: «От имени китайского народа я должен приветствовать и благодарить Вас за этот памятный урок политического реализма, преподанный этому покорному слуге теперешних хозяев Пекина». На другой день в ответ на телеграмму Карахана, с которой тот обратился 8 сентября 1923 года в адрес «старого друга Новой России», рассказывая о целях своей миссии в Китае, Сунь Ятсен писал, что Л. М. Карахану предстоят чрезвычайно трудные переговоры с пекинской группой, которая «в своих отношениях с Россией фактически выполняет (приказ. — Авт.) Посольского квартала».
Сунь Ятсен не ошибся. Действительно, переговоры оказались трудными. Но Л. М. Карахан мог быть доволен. Во-первых, он получил заверение от Сунь Ятсена, что может рассчитывать на поддержку последнего. Во-вторых, его приезд в Пекин встретил самую положительную реакцию китайской общественности. Сообщая о своих первых впечатлениях, он писал в НКИД 11 сентября 1923 года: «Если год тому назад нашими сторонниками и друзьями были лишь студенчество, профессура, гоминьдановцы и примыкающие к ним националистические элементы, то сейчас необходимость восстановления сношений с нами признается всеми без исключения. Нет ни одной китайской газеты, которая не приветствовала бы моего приезда и не требовала бы немедленного урегулирования отношений с нами. Этот поворот в отношении нас, в особенности правящих кругов, лучше всего виден по тому приему, который был оказан мне, и по тем чествованиям, которые до сих пор не закончились и будут продолжаться, по-видимому, до середины октября. Для организации встречи был создан специальный комитет, куда вошли представители правительства, парламента, сената, военных властей, торговой палаты, банков, профессуры и студенчества».
В заявлениях и выступлениях Л. М. Карахана в Китае освещались различные аспекты советско-китайских отношений. Так, на приеме в Пекинской торговой палате он говорил о перспективах советско-китайской торговли. В «Ассоциации народной дипломатии» Лев Михайлович остановился на истории советско-китайских отношений и на перспективах их развития.
25 сентября около 30 депутатов китайского парламента направили Л. М. Карахану телеграмму из Шанхая, в которой утверждали, что Пекин занят «узурпаторами», и предлагали перенести советско-китайские переговоры в Шанхай. В ответном письме от 2 октября Лев Михайлович отметил, что его тревожит характеристика, данная депутатами парламента пекинскому правительству, но он не хотел бы входить в обсуждение вопросов, составляющих внутреннее дело китайского народа. Он высказал мнение, что китайский народ будет «иметь такое правительство, какое он хочет и заслуживает».
15 октября 1923 года произошло «избрание» Цао Куня президентом Китайской республики, что усилило зависимость пекинского правительства от США, стремившихся сорвать советско-китайские переговоры.
В условиях острых противоречий между стремлением самых широких слоев китайской общественности к сближению с Советской Россией и политикой мелких провокаций пекинского правительства Л. М. Карахану необходимо было выделить основное, чтобы не сползти к обсуждению одних только частных вопросов, грозивших затянуться до бесконечности. Таким вопросом была, по мнению Льва Михайловича, задача восстановления официальных дипломатических отношений.
В октябре 1923 года центральное правительство Китая назначило Ли Цзяао своим «дипломатическим представителем в России». Таким образом, в советско-китайских отношениях сложилось редкое в практике международных отношений положение: пекинское правительство по-прежнему «не признавало» СССР, хотя в Москве и Пекине находились дипломатические представители обеих стран. Кроме того, советские консульские учреждения были открыты в 1923 году в Шанхае, Чифу и Кантоне, а советские уполномоченные действовали в Харбине, на станции Маньчжурия, Пограничная и др. Китайские консулы были в Чите, Благовещенске, Хабаровске, Никольск-Уссурийском и Владивостоке.