Глава II. Новейшая история материализма: одна и та же ошибка снова и снова
1. Тайна материализма
Что именно могло бы обозначать учение, известное как “материализм”? Можно было бы подумать, что оно заключается во взгляде, что микроструктура мира полностью состоит из материальных частиц. Трудность, однако, в том, что подобный взгляд совместим практически с любой философией сознания, за исключением, вероятно, лишь картезианского взгляда, согласно которому в дополнение к физическим частицам имеются “имматериальные” души или ментальные субстанции, духовные сущности, которые переживают разрушение наших тел и живут бессмертно. Но в наши дни, насколько я могу судить, уже никто не верит в существование бессмертных духовных субстанций, эта вера может иметь разве что религиозные основания. Насколько я знаю, отсутствуют какие-либо чисто философские или научные мотивы для допущения существования бессмертных духовных субстанций. Итак, если оставить в стороне нашу оппозицию религиозно мотивированному убеждению в бессмертных душах, остается вопрос: что именно должен был бы обозначать материализм в философии сознания? Каким взглядам он мог бы противостоять?
Если прочитать ранние работы наших современников, которые характеризуют себя как материалистов — Д.Д. Смарта (1965), Ю.Т. Плейса (1956) и Д.М. Армстронга (1968), к примеру, — становится ясно, что, когда они утверждают тождество ментального с физическим, они претендуют на нечто большее, нежели просто отрицание картезианского субстанциального дуализма. Мне представляется, что они желают отрицать существование любого нередуцируемого ментального феномена в мире. Они хотят отрицать, что имеются какие-либо несводимые феноменологические свойства, подобные сознанию, или qualia. Итак, почему же они столь настойчивы в отрицании существования нередуцируемых внутренних ментальных явлений? Почему бы им просто не признать, что эти свойства являются обычными биологическими свойствами высшего уровня нейрофизиологических систем, подобных человеческим мозгам?
Я полагаю, что ответ на это крайне сложен, но, по крайней мере, часть ответа имеет отношение к тому факту, что указанные мною философы принимают традиционные картезианские категории, а вместе с категориями и сопутствующий словарь с его значениями. Думаю, что с этой позиции гарантировать существование и нередуцируемость ментальных феноменов будет равносильно тому, чтобы гарантировать картезианство некоторого рода. В их терминах это скорее мог бы быть “дуализм свойств”, нежели “субстанциальный дуализм”, правда, с их точки зрения дуализм свойств был бы столь же несовместимым с материализмом, как и субстанциальный дуализм. Но сейчас станет очевидно, что я не согласен с этими допущениями, предполагаемыми их взглядом. На чем я непрестанно стану настаивать, так это на том, что можно принимать очевидные факты физики — например, что мир полностью состоит из физических частиц, находящихся в силовых полях, — не отрицая в то же время очевидных фактов относительно нашего собственного опыта, например, что все мы сознательны и что наши состояния сознания обладают весьма специфическими нередуцируемыми феноменологическими свойствами. Ошибка же заключается в предположении, будто эти два тезиса несовместимы, и возникает она в результате принятия предпосылок, лежащих в основе традиционного словаря. Мой взгляд, несомненно, не является формой дуализма. Я отвергаю и дуализм свойств, и субстанциальный дуализм, но именно потому, что я отвергаю дуализм, я также отвергаю материализм и монизм. Глубокое заблуждение считать, будто необходимо выбирать между этими взглядами.