Надеюсь ясно, что это всего лишь повторение возражения бихевиоризму с позиции здравого смысла. В данном случае мы сформулировали это в форме дилеммы: либо материализм различных видов тождества исключает сознание, либо нет. Если да, то он ложен, если нет, то он не является материализмом.
Австралийские теоретики тождества полагали, что у них имеется ответ на это возражение. Их ответ заключался в попытке описания так называемых ментальных свойств в “топически-нейтральном” словаре. Идея заключалась в том, чтобы получить такое описание ментальных черт, которое не упоминало бы, что они являются ментальными (Smart, 1965). Безусловно, это можно сделать. Можно сослаться на боли, не упоминая тот факт, что это боли, равно как можно сослаться и на самолеты, не упоминая того факта, что они суть самолеты. То есть можно сослаться на самолет, сказав: “Определенный предмет собственности, принадлежащей “Юнайтед Эйрлайнс”, и можно указать на желто-оранжевый остаточный образ, сказав: “Определенное событие, происходящее во мне, которое подобно событию, происходящему во мне, когда я вижу апельсин”. Но тот факт, что можно сослаться на некоторый феномен, не конкретизируя его сущностных характеристик, отнюдь не означает, что он не существует и не обладает этими сущностными характеристиками. Это по-прежнему боль, или остаточный образ, или самолет, даже если наши описания не упоминают эти факты.
Другое, более “специальное” возражение теории тождества следующее: непохоже, что для каждого типа ментального состояния должен быть один, и только один тип нейрофизиологического состояния, которому оно тождественно. Даже если мое убеждение, что Денвер является столицей Колорадо, тождественно определенному состоянию моего мозга, излишне ожидать, что каждый, кто убежден, что Денвер является столицей Колорадо, должен иметь тождественную нейрофизиологическую конфигурацию в своем мозге (Block and Fodor, 1972; Putnam, 1967). И среди живых видов, даже если истинно, что во всех человеческих существах их боли тождественны человеческим нейрофизиологическим событиям, мы не желаем исключать ту возможность, что некоторым другим видам могут быть присущи боли, тождественные некоторому другому типу нейрофизиологической конфигурации. Короче, кажется излишним ожидать, что каждый тип ментального состояния тождественен некоторому типу нейрофизиологического состояния. В самом деле, представляется чем-то вроде “нейронного шовинизма” (Block, 1978) предполагать, что только сущности с нейронами, подобными нашим, могут иметь ментальные состояния.
Третье “специальное” возражение против теории тождества вытекает из закона Лейбница. Если два события тождественны только в том случае, когда у них совпадают все их свойства, то тогда представляется, что ментальные состояния не могут быть тождественны физическим состояниям, поскольку ментальные состояния обладают определенными свойствами, которых нет у физических состояний (Smart, 1965; Shaffer, 1961). Например, я ощущаю боль в пальце ноги, но соответствующее этому нейрофизиологическое состояние простирается от пальца до таламуса и далее. Так где же на самом деле боль? Теоретики тождества были не слишком озабочены этим возражением. Они указывали, что единицей анализа реально является опыт наличия боли и что опыт (вместе с восприятием образа всего тела), вероятно, имеет место в центральной нервной системе (Smart, 1965). В этом пункте, мне кажется, материалисты абсолютно правы.