Около двух десятилетий назад я начал работать над проблемами в области философии сознания. Мне потребовалось объяснить интенциональность как для того, чтобы обеспечить основание для моей теории речевых актов, так и для того, чтобы завершить саму эту теорию. С моей точки зрения, философия языка является ветвью философии сознания. Следовательно, никакая теория языка не является полной без объяснения отношения между сознанием и языком, а также того, как значение, то есть производная интенциональность лингвистических элементов, основывается на более глубокой в биологическом отношении внутренней (intrinsic) интенциональности “сознание — мозг”.
Когда я читал труды общепризнанных авторов и пытался объяснить их взгляды своим студентам, я был потрясен, обнаружив, что, за небольшим исключением, эти авторы запросто отрицали как раз то, что я считал простыми и очевидными истинами касательно сознания. Тогда, да и сейчас тоже, было широко распространено отрицание — имплицитное или эксплицитное — таких утверждений, как следующее: нам всем присущи внутренние, субъективные ментальные состояния, подобные убеждениям и желаниям, намерениям и восприятиям. Как сознание, так и интенциональность являются биологическими процессами, причинно обусловленными нервными процессами нижнего уровня в мозге, и ни то, ни другое не сводится к чему-либо еще. Далее, сознание и интенциональность связаны существенным образом, так что мы понимаем понятие бессознательного интенционального состояния только в терминах его доступности сознанию.
Тогда и сейчас все это и многое другое отрицалось преобладавшими взглядами. Главное ортодоксальное направление состоит из различных версий “материализма”. Оппоненты материализма обычно используют — и это также плохо — некую доктрину “дуализма свойств”, принимая, таким образом, картезианский концептуальный аппарат, который, как я считал, уже давно дискредитирован. То, что я доказывал тогда (Searle 1984b) и повторяю здесь, заключается в том, что можно принимать очевидные факты физики, а именно, что мир состоит исключительно из физических частиц в силовых полях, не отрицая, что среди физических свойств мира имеются биологические явления вроде внутренних качественных состояний сознания и внутренней интенциональности.
Приблизительно в то же самое время, как у меня появился интерес к проблемам сознания, родилась новая дисциплина — когнитивная наука. Когнитивная наука обещала порвать с бихевиористской традицией в психологии, ибо она претендовала на то, что войдет в “черный ящик” сознания и изучит его внутреннее функционирование. К сожалению, большинство ученых-когнитивистов преобладающего направления просто повторили наихудшие ошибки бихевиористов: они настаивали на изучении только объективно наблюдаемых феноменов, игнорируя, таким образом, сущностные свойства сознания. Поэтому, когда они открыли большой черный ящик, то обнаружили внутри лишь множество маленьких черных ящиков.
Итак, мне в моих исследованиях мало помогли как главное направление в философии сознания, так и когнитивная наука, и я пошел дальше, пытаясь разработать свое собственное объяснение интенциональности и ее отношения к языку (Searle 1983). Однако разработка одной лишь теории интенциональности оставляла необсужденными многие главные проблемы и, что еще хуже, оставляла без ответа те ошибки, которые представлялись мне главными и преобладающими. Данная книга и есть попытка заполнить некоторые из этих пробелов.
Одной из труднейших — и наиболее важных — задач философии является прояснение различия между теми свойствами мира, которые внутренне присущи (intrinsic) ему в том смысле, что они существуют независимо от любого наблюдателя, и теми, что зависят от наблюдателя в том смысле, что они существуют относительно некоторого внешнего наблюдателя или пользователя (user). Например, то, что объекту присуща определенная масса, есть его внутреннее свойство. И если бы мы все умерли, у него по-прежнему была бы эта масса. А вот то, что этот же самый объект является ванной, не есть внутреннее свойство: он существует только по отношению к пользователям и наблюдателям, которые и придают ему функцию ванны. Обладание массой является внутренним свойством, но вот быть ванной — это зависит от наблюдателя даже несмотря на то, что данный объект одновременно имеет массу и оказывается ванной. Вот почему существует естествознание, включающее в свою сферу массу, но не существует естествознания ванн.