Никаких иллюзий по поводу своей внешности Ксения никогда не испытывала, красивой себя никогда не считала. Даже симпатичной не считала, если только в исключительных случаях. И все её сомнения и комплексы красноречиво подытожил в своё время Илья. Изо всех сил пытался посильнее её задеть, показать, насколько она нехороша во всём, старался вложить в её голову осознание того, что никто и никогда её не полюбит такой, что и он-то… до неё снизошёл…
Он очень старался. И чем более равнодушной она оставалась к его словам, тем сильнее его это задевало и тем больше усилий он прилагал, тем изощрённее становились его оскорбления. А она не обижалась. Его слова не задевали её гордость и самолюбие. Всё, что он говорил, она и сама о себе знала. А на правду, как говорится, не обижаются.
Ксения всегда казалась себе невзрачной и угловатой. У неё не было времени и терпения заниматься своей внешностью, как это делали другие девушки, надеявшиеся удачно выйти замуж. Ксения же о замужестве не помышляла, она мечтала о карьере и хорошем начальнике, вместо мужа. Худенькая, хрупкая, зачастую бледная от бессонных ночей, которые она проводила за штудированием учебников. Такой она была, когда познакомилась с Ильёй и такой осталась. В душе. После родов изменилась фигура, но душа-то прежняя. Что значит полная грудь и чуть раздавшиеся бёдра, когда в жизни ничего не ладится? Да, она перестала самой себе напоминать гадкого утёнка, но всё это казалось такой мелочью, по сравнению с… С чем? С разочарованием? Или восприятием окружающего мира?
А вот Говорова что-то в ней привлекло. Что-то, что ей очень трудно понять. А ещё труднее в это поверить…
Ксения снова отыскала его взглядом, прикидывая свои шансы. Оставалось с грустью констатировать, что не удержится. Не сможет… даже гадать нечего. Говоров как начнёт её своим тёмным взглядом гипнотизировать, так у неё тут же начинают колени дрожать.
— Ксюша, — позвала её мама. — Ксюша!
Степнова вздрогнула, оторвавшись от своих мыслей, и непонимающе глянула на мать.
— Что?
Та вздохнула.
— Зачем ты уничтожаешь укроп?
Ксения в растерянности посмотрела на свои руки, а потом смущённо стряхнула на землю растерзанную зелень. Тоже вздохнула.
— Мам, я в дом пойду. Суп поставлю…
— У тебя что-то случилось?
Ксения замерла, уже поднявшись. Покачала головой.
— Нет, мама, у меня всё в порядке. Это, наверное, из-за свежего воздуха. Голова немного болит.
Но и оказавшись одна в доме, успокоения не нашла. Постоянно поглядывала в окно и смотрела, как Говоров возится с Ванькиными качелями, помогая её отцу. Отец заколачивал гвозди, Андрей держал столб, а Ванька наворачивал вокруг них круги на велосипеде. Шёл какой-то разговор, Ксения увидела, как Говоров рассмеялся, а потом взял у её отца молоток. Тот присел на корточки и принялся что-то разглядывать на земле, а Андрей примерился и стукнул молотком по гвоздю.
Ксения наблюдала за ним и не сразу поняла, что произошло. Он не вскрикнул и не охнул, только рукой затряс, а потом по-детски сунул палец, по которому, видимо, попал молотком, в рот. И с опаской глянул на Степнова, который всё ещё приминал землю вокруг замененного столба. Ксения не выдержала и рассмеялась. А Андрей, наверное, услышал, потому что обернулся и увидел её в кухонном окне. На какой-то момент ей показалось, что он смутился, а потом палец изо рта вынул и показал ей язык.
Ксения от окна отскочила, но улыбку с лица никак не могла убрать.
Вскоре Андрей появился на кухне. Подошёл к ведру с колодезной водой, зачерпнул ковшом и начал с жадностью пить. Потом мотнул головой.
— Хорошо… Аж зубы сводит.
— Вода холодная, — осторожно заметила Ксения.
— Зато вкусная. С "Перье" и не сравнишь, — засмеялся Андрей.
— Что с пальцем?
Говоров принялся разглядывать повреждённый палец, которому так несправедливо досталось молотком.
— Да ничего… нормально.
Ксения подошла и взяла его за руку, чтобы рассмотреть "увечье". Действовать старалась хладнокровно, не трястись и не смущаться, и не реагировать на пристальный взгляд Говорова. Он собирался её поцеловать, просто не мог упустить такой шанс, а Ксения прикоснулась к его пальцу, и он невольно охнул.
— Ну что ты делаешь? — обиженно воскликнул он.
— Надо перевязать.
— Вот ещё… Чтобы твой папа увидел? И чтобы понял, что я гвозди забивать не умею? Кстати, как ты считаешь, это важно, чтобы мужчина умел забивать гвозди?
Ксения пожала плечами.
— Какая разница, что я считаю?
— Есть разница, раз спрашиваю. Так что?
Она выдержала небольшую паузу, потом покачала головой.
— Нет, не важно. Если гвозди забивать не умеет, значит, умеет что-то другое.
Говоров довольно разулыбался.
— Во-от. Помни об этом. Не забывай.
Он нахально подталкивал её к следующему провокационному вопросу. Сейчас она просто обязана была спросить:
— А что же вы такого умеете, Андрей Константинович?
И Говоров этого вопроса ждал, а Ксения как могла, оттягивала момент, придумывала, как сменить тему, но этого и не потребовалось. В кухонном окне возникла мама и протянула ей блюдо с зеленью, а через пару минут и сама на кухне появилась. Андрей пару минут потомился, потом с сожалением вздохнул и вышел.
Когда качели доделали, Ксению позвали на улицу.
— Мама, смотри, теперь кататься можно! — Ванька радостно посмотрел и ловко спрыгнул с качелей.
— Ваня, я сколько раз просила тебя так не делать? Ты же упадёшь!
Михаил Сергеевич собрал инструменты в ящик и понёс в сарай, а Андрей с улыбкой посмотрел на Ксению и сделал приглашающий жест рукой.
— Прошу, испробуй. Я помогал изо всех сил, ещё одним пальцем пожертвовал, — вроде бы похвалился он.
Ксения покачала головой, стараясь сдержать смех.
— Нет, спасибо.
— Твоё недоверие меня оскорбляет. Садись.
— Садись, мама, садись!
— Ну, хорошо, — всё-таки рассмеялась Ксения, осторожно присела и оттолкнулась ногами. Говоров привалился плечом к столбу и стал раскачивать качели.
— Удобно? — с хитрецой во взгляде поинтересовался Андрей.
— Очень, — заверила его Ксения. — Вы просто молодцы.
Ванька перестал бегать и серьёзно посмотрел на неё.
— Мама, я хочу кататься!
Она тут же поднялась, а Андрей усадил на качели Ваньку.
— Сильнее, — попросил мальчик, помогая себе ногами.
— Ты мне окрестности покажешь? — тихо спросил Говоров у Ксении.
Она отвернулась, почувствовав подвох.
— А что здесь смотреть?
— Как что? Природу. От города я устал.
Степнова неуверенно пожала плечами.
— Я не против… только после обеда.
— Договорились.
Ксения подозрительно покосилась на него, но встретила невинный взгляд, Говоров ещё и ресницами хлопнул, и оставалось только застыдиться собственных мыслей и подозрений.
До самого обеда Андрей с Ванькой играли в футбол. Михаил Сергеевич участия в забаве принимать не мог и выбрал для себя роль судьи. Ксения следила за игрой из кухонного окна, иногда останавливалась надолго, чувствуя, как замирает сердце… сладко и тревожно. Особенно, когда Ванька с радостным визгом бросается Говорову на шею.
Всё это очень красиво, но как-то неправильно… Неправильно, потому что он чужой и должен остаться чужим. Должен уйти, а они как-то должны остаться и всё забыть.
— Всё-таки странно, что Андрей Константинович согласился провести с нами выходные. Тебе так не кажется, Ксюш?
Ксения отошла от окна и посмотрела на мать.
— Почему ты так говоришь? Ты же сама…
— Я знаю, просто я только потом вспомнила, что у него совсем скоро свадьба. Ты ведь мне рассказывала. Неужели его невеста так просто отпустила?
Ксения вздохнула.
— Светланы Юрьевны сейчас нет в Москве. Она в Европе… работает.
Надежда Александровна остановилась и о чём-то задумалась, потом покачала головой.
— Как всё странно… И ведь опять папа прав. У богатых всё не так, как у нас.
Ксения неожиданно восприняла это как укол. И тут же бросилась на защиту.