Известен довольно циничный афоризм Николая I: "Русские дворяне служат государству, а немецкие - нам". Император в данном случае сам указал на пропасть, отделяющую государство - Отечество от того, что чаще всего кажется воплощением его. С такого рода дуализмом понятия государства необходимо считаться при рассмотрении конкретных исторических событий, в частности, обращаясь к эпохе возникновения государства и народности. Всегда есть опасность пороки внешней власти возложить на народ, а сами эти пороки оправдывать высшими целями, понимание которых недоступно простым смертным.
Поскольку в классово-антагонистическом обществе постоянно идет "взаимное приспособление" действительного и мнимого государства, форм приспособления может быть бесчисленное множество. Государственный аппарат, как правило, является политической организацией господствующего класса, его орудием. Однако полностью отождествить их нельзя. Власть всегда в той или иной степени и независима. Она может опираться и на более широкие социальные слои, и даже оторваться от породившего ее класса. К тому же и самые реакционные режимы способны выполнять в чем-то конструктивную роль, поддерживая, скажем, порядок на улицах, борясь с разбоями и т. п. Оценить истинное значение внешней власти давнего прошлого нелегко и потому, что правители, оторвавшиеся от народа, чаще и шире прибегали к социальной демагогии, нежели должностные лица, непосредственно выдвинутые обществом и подотчетные ему.
Происхождению государства посвящено специальное исследование Энгельса "Происхождение семьи, частной собственности и государства". Работа как бы завершала многолетнюю полемику с идеалистическими и идеализированными представлениями о государстве. Особое внимание при этом уделялось критике взгляда на государственный аппарат классового общества как на надклассовый инструмент, создающий гармонию в обществе. Поэтому в выводах заострена мысль о том, что "государство никоим образом не представляет собой силы, извне навязанной обществу" (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 169). Этот вывод также направлен в первую очередь против гегелевского понимания роли государства как воплощения "нравственной идеи" и "разума". Но мысль эта в нашей литературе иногда понимается упрощенно, будто государства вообще не могут возникать в результате завоеваний, а разницы между "реальным" и "мнимым" государством вроде бы и не существует вовсе. Именно таким путем некоторые авторы надеялись "закрыть" спор норманистов и антинорманистов.
На самом деле у Энгельса нет расхождений с выводами Маркса. У него лишь берется несколько иной аспект. Внимание его сосредоточено не на взаимоотношении "гражданского общества" и "государства", то есть реального и мнимого государства, а на путях обособления внешнего государства от общества. Он ни в коей мере не идеализирует тот механизм, который Гегель определял как "государство". "И что за чудесная организация этот родовой строй во всей его наивности и простоте! - как бы спорит он с поклонниками такого механизма. - Без солдат, жандармов и полицейских, без дворян, королей, наместников, префектов или судей, без тюрем, без судейных процессов - все идет своим установленным порядком" (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 97). Он подчеркивает, что общество допустило создание государства как вставшего над ним механизма только потому, что запуталось в собственных противоречиях. Общество, поглощенное внутриусобной борьбой, легко становится добычей "третьей силы", как определяет государственную машину Энгельс. Он иронизирует по поводу положения, сложившегося в "Германской империи бисмарковской нации", где "поддерживается равновесие между капиталистами и рабочими, противостоящими друг другу, и они подвергаются одинаковому надувательству в интересах оскудевшего прусского захолустного юнкерства" (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 172). Это тоже одна из форм "взаимного приспособления".
Примерно в этом же направлении Ленин резко критиковал некоторых теоретиков и публицистов социал-демократов, сводивших марксизм к вульгарному социологизму. "Классовый характер царской монархии, - писал он в 1911 году, - нисколько не устраняет громадной независимости и самостоятельности царской власти и "бюрократии", от Николая II до любого урядника". "Забвение громадной самостоятельности и независимости "бюрократии", - но Ленину, - есть главная, коренная и роковая ошибка" М. Ольминского, напрямую связывавшего чиновничий аппарат с верхушкой буржуазии (Ленин В. И. Соч., т. 21, с. 32, 58).
"Внешнее" государство возникает с зарождением частной собственности и делением общества на классы. Это в самой общей форме. Пути же к этому вели разные. Разными были и результаты.
Энгельс рассмотрел три формы происхождения государства у разных народов Европы. В Афинах оно "возникает непосредственно и преимущественно из классовых противоположностей, развивающихся внутри самого родового общества. В Риме родовое общество превращается в замкнутую аристократию, окруженную многочисленным, стоящим вне этого общества, бесправным, но несущим обязанности плебсом; победа плебса взрывает старый родовой строй, и на его развалинах воздвигает государство, в котором скоро совершенно растворяются и родовая аристократия, и плебс. Наконец, у германских победителей Римской империи государство возникает как непосредственный результат завоевания обширных чужих территорий, для господства над которыми родовой строй не дает никаких средств" (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 169).